Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
— Да? А сгореть не боишься?
— Я не мотылек.
— Ты думаешь, что умеешь летать, Медведь?
— Всегда стоит попробовать.
— У тебя есть идея?
— Есть. — Гринев помолчал. — Но нужны серьезные деньги.
Чернов помедлил, произнес тихо:
— Деньги будут... Что за идея?
— Заводы. Второй эшелон.
Чернов скривился:
— На этом никто не играет.
— Именно потому, если вложить реальные деньги, и подъем будет реальный.
Какая сумма будет в нашем распоряжении?
— Сто миллионов долларов. Если ты предложишь клиенту хорошие условия.
На лице Гринева если и мелькнула растерянность, то лишь на долю секунды.
— Я готов предложить пятьдесят процентов в течение трех месяцев. И даже раньше.
— Излагай свою идею. По-дро-бно.
Олег помолчал с полминуты, собрался, заговорил уверенно и четко:
— Средние предприятия. Их тысячи. И стоят они миллиарды. И — не стоят ничего. Потому что загружены на четверть или на треть мощностей. Оборудование ржавеет или разворовывается, квалифицированные рабочие...
— ...Спиваются. Лежалый товар. Туфта. Никому не нужен прошлогодний снег.
— Они заработают, Борис! Если руки приложить...
— Вот только давай без рукоприкладства!
— Я образно.
— Образно ты будешь клиента разводить. А мне — лучше конкретно. Как ты собираешься сделать полтинник подъема на ржавеющем секонд-хенде? Акции их стоят копейки.
— Пусть не стоят ничего. — Гринев вынул из папки лист бумаги, нарисовал график-чарт, подвинул к Чернову:
— Смотри! У меня все просчитано. Сначала мы слегка продавим рынок, здесь и здесь, потом — поведем вверх, подтянутся «быки», акции пойдут вверх, их начнут лопать большие киты, начнутся инвестиции, заводы заработают. Все логично.
— Инвестиции, говоришь? Выглядит заманчиво. Сколько получим мы?
— Триста процентов минимум.
Брови Чернова поползли вверх, на губах застыла саркастическая улыбка, но взгляд остался внимателен и серьезен.
— Ты сказал глупость, Медвежонок. Таких подъемов не было ни у кого со времен последнего кризиса.
— Если кризиса нет, его нужно создать. Управляемый кризис.
— Управляемый биржевой кризис? Ха. Проще развязать управляемую ядерную войну.
— Борис, я работаю над этим три года. У меня на руках все расчеты. Сейчас — самое время.
— Время... бремя... темя... стремя...
— Мы обернемся в два конца, Борис! Посмотри...
Поверх первого графика Гринев начертил еще несколько кривых и проставил цифры.
— Это приблизительная прикидка. Когда встреча с клиентом?
— Завтра. Ты готов будешь завтра изложить это клиенту?
— Да.
— Аргументированно? Убедительно? С реальными цифрами?
— Да. К утру я просчитаю все точно.
Чернов склонился над чартом, прошептал шелестяще, словно боясь спугнуть возможный фарт:
— А ведь на двести процентов вытянем.
— На триста, Борис.
Чернов затянул узел галстука, закаменел лицом:
— Клиенту предложишь двадцать пять процентов. На крайний случай — тридцать. Пятьдесят для него слишком густо.
— У меня есть условие.
— Да?
— Я хочу равного партнерства.
— И как ты себе это представляешь?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Не зарывайся, Медведь. — Губы Чернова скривились. — То, что я имею, я нарабатывал годами. Клиенты мои, разводняки мои, и ты хочешь пятьдесят процентов? Ты хочешь половину!
— Это особый случай, Борис, и ты это знаешь.
— Триста процентов? В пополаме? — Губы его сложились в складку, живые глаза замерли. — Я подумаю.
— И деньги — в офшор. На корпоративный счет.
— Это тоже решим завтра. Но... разводить клиента будешь сам. Свои «веселые картинки» ему тоже продемонстрируй. Поручи девочкам, пусть сделают графики, кривые, изогнутые, пируэты и прочую мутотень. В цвете, в объеме, в перспективе.
Господин Борзов — человек яркий. А потому любит все цветное и блестящее.
Гринев ушел. Чернов некоторое время сидел недвижно, с остановившимся взглядом. Прошептал одними губами:
— Триста процентов... От соточки... Бред, конечно, но... Снял трубку, набрал номер:
— Валериан? Это Чернов. Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем... Второй эшелон. Акции. — Чернов замолчал, терпеливо слушая собеседника. Перебил:
— Ты не понял, Валериан. Я хочу знать об этом все. Жду тебя, — Чернов бросил взгляд на часы, — в шесть тридцать. Сегодня. — Борис Михайлович усмехнулся, видимо услышав очередные возражения консультанта, произнес жестко, по складам:
— Се-го-дня, Валериан. В этом мире завтра наступает не для всех.
* * *
Окна кабинета зашторены портьерами так плотно, что здесь никогда не наступает утро.
— Ну и как наши дела?
— Неспешно. В делах финансовых суета только вредит. Вы же знаете, на все нужно время. А время пока терпит.
— Оно терпит не всех. — Хозяин кабинета упер тяжелый немигающий взгляд в собеседника. — Я хочу, чтобы вы не забывали об этом.
Глава 7
В своей квартире Олег объявился к шести. Впрочем, это была не его квартира. Он снял ее пару лет назад: родительская опека его тяготила, да и у всякого молодого человека «слегка за тридцать» найдется чем занять себя вечерами, не беспокоя близких возвращениями под утро либо, наоборот, полуночным сидением у компьютера. А когда отца и мамы не стало... Он пытался жить дома, но там ему было совсем скверно: все вокруг осталось привычным, обыденным, но не хватало самого главного: чтобы кто-то побеспокоился о том, что ты куришь уже третью пачку сигарет, что меряешь шагами комнату, в которой не можешь найти себе места.
И Олег снова переехал на съемную, прихватив из дома лишь старого плюшевого медведя, тетради с записями и альбом с семейными фотографиями: самое ценное, что могло пропасть, заберись воры в ставшую нежилой квартиру. Вряд ли бы они позарились на эти вещи, но самому Олегу было с ними спокойнее.
В этой квартире, напоминающей скорее просторный рабочий кабинет с лежаком у стены, чем уютный Дом, единственным излишеством и украшением были развешанные по беленым стенам копии работ французских импрессионистов и шторы цвета спелой пшеницы: днем они делали жилище полным воздуха; по вечерам же оно словно превращалось в уголок иного, нездешнего, не московского мира. А вот абажур над настольной лампой был старинным, в стиле купеческого барокко; сам стол размещался в углу, отгороженный ширмой; прямо над столом висела грифельная доска немецкой работы, где четким почерком было начертано мелом: «Если бумага разлинована — пиши поперек». Гринев подошел к столу, сел к компьютеру. Пододвинул к себе стопку листов с расчетами на полях. Если расчеты верны... А они — верны. Олег скорым росчерком провел кривую будущего биржевого падения, потом другую, глубже, потом третью — вершиной стремящуюся вверх.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
