сиденье, расправляю на груди помявшуюся футболку, тревожно повожу плечами, потому что кажется, что лифчик расстегнут. Я бы не удивилась такому развитию событий, вот честно, учитывая способности Лиса… Больше чем уверена, что он с задачей мгновенного и незаметного раздевания девушек справляется на отлично.
Все это время машина едет, довольно быстро, за окном мелькают дома, огни витрин, малочисленные люди, бредущие по своим делам.
И я, наконец, обращаю внимание на то, куда еду. И кто меня везет.
Нет, кто везет, я в курсе, естественно…
Каменев Алексей, тот самый серьезный большой парень, что помог мне первого сентября.
Тогда у меня его тяжелые жесткие руки и его слишком хмурое, закрытое лицо вызвали страх и настороженность.
Но, спустя какое-то время, вспоминая всю эту ситуацию, я пришла к выводу, что зря напряглась и подумала о человеке нехорошо. Он ведь вообще ничего плохого не сделал. Наоборот, помог, не дал упасть… И потом еще и перед Лисом за меня заступился!
Короче говоря, я решила, что моя инстинктивная боязнь тогда была просто следствием волнения от новизны, непривычной обстановки и поганца-Лиса, так некстати явившегося позубоскалить за мой счет.
За этот месяц я Каменева встречала в коридорах универа. Не так часто, как Лиса, конечно же, но тоже видела. И даже, в самый первый раз, столкнувшись взглядом с его светлыми тяжелыми глазами, кивнула приветливо.
Он в ответ посмотрел на меня, словно на пустое место, и молча прошел мимо.
Я только плечами пожала, решив не заморачиваться таким отношением к себе. Каменев, или, как его все называли в универе, Камень, был парнем загадочным и сложным. И очень популярным у девушек. Так что меня он мог просто не запомнить.
В конце концов, кто я такая? Девочка, которая свалилась ему под ноги? Да смешно…
Учитывая, что рядом с ним каждый раз, когда я его видела, была новая девушка, то трудиться и запоминать кого-либо ему точно не требовалось…
Я, правда, удивлялась, как эти девушки, постоянно прыгающие вокруг него, не опасаются? Про Каменева в универе ходили самые пугающие слухи.
У него не было богатых родителей, как у того же Лиса, но были деньги. Большие, говорят, получаемые криминальным путем.
Ходили слухи, он поступил в универ, не сдавая толком экзаменов, с неудовлетворительными результатами по ЕГЭ. По сиротской квоте.
Ни с кем не общался из компании местных мажоров, где Лис был главной звездой.
Не особенно часто показывался на занятиях, но хвостов не имел…
Короче говоря, фигура крайне загадочная и пугающая.
Девочки с моего потока, кстати, со слов которых я все эти подробности и знала, долго и жарко спорили, кто круче: Камень или Лис, и никак не могли сойтись во мнениях.
Я про это не думала, только удивлялась, как меня угораздило в один и тот же день столкнуться с двумя самыми одиозными фигурами универа? Вот уж точно, карма.
И, надо же, теперь ситуация повторяется!
Снова Лис, и снова Камень! И в один день!
Пару секунд изучаю профиль Каменева, немного выжидаю, потому что, как мне кажется, он должен заговорить первый, спросить, куда меня везти, например…
Но этого так и не происходит.
— Спасибо тебе, — я все-таки решаю первой прервать молчание, — а то я что-то припозднилась… А куда мы едем? Мне бы на Мира…
Камень молчит, только угол губ дергается в язвительной усмешке.
И я начинаю настораживаться. Сердце бьется сильнее, но пытаюсь смирить волнение, снова заговариваю, стараясь сохранить беспечный тон:
— Леша, можно тебя так называть? Леш, ты мне не ответил… Понимаешь, мне домой надо, у меня мама строгая… Леш?
Камень молчит, рулит спокойно себе, рука, татуированная по всей длине, от плеча до кончиков пальцев, показательно расслаблена.
Я растерянно мнусь, оглядываюсь по сторонам, уже отчетливо нервничая. И понимаю, что мы едем не в сторону моего дома, что, в принципе, понятно: откуда Каменеву знать, где я живу? Нет, мы едем вообще в другом направлении!
— Леша… — предпринимаю я еще одну попытку спокойно решить ситуацию, — если тебе неудобно, я вот тут выйду, на остановке… Спасибо, что добросил, я дальше сама… А то мама…
— А мама не говорила тебе, что не стоит садиться в чужие машины к незнакомым парням? — неожиданно говорит Каменев, отрывая взгляд от дороги и поворачиваясь в мою сторону.
И я растерянно замираю, пораженная его словами и выражением его глаз. Чудовищно спокойным. И каким-то… Чужеродным, нечеловечески холодным и опасным. Он — словно энтомолог, разглядывающий интересную мушку и прикидывающий, как поудобней ее на иглу посадить.
— Говорила… — мой голос глохнет от напряжения, руки начинают трястись… Он же… Он же совершенно сумасшедший… Как же я так попала? — Но ты же знакомый…
— Это не факт…
Он отворачивается обратно к дороге, и я с ужасом смотрю на его четкий, жесткий профиль.
Машина набирает скорость, мчит куда-то в темноту.
И я в ней, словно Элли, ураганом унесенная.
Вот только мой ураган, похоже, куда неумолимей и безжалостней, чем в той детской сказке. Потому что стихии не бывают настолько непредсказуемыми.
Только люди.
11
Машина летит по ровной, скудно освещенной дороге, по обочинам — темнота, а это значит, что мы уже где-то в промзоне.
Я нервно осматриваю интерьер салона, пытаясь придумать, что делать, как себя вести. Понятно, что кричать, звать на помощь бесполезно и глупо.
Разговаривать?
Угрожать?
Плакать?
На все это — четкое “нет”, потому что Камень — не тот парень, которого можно разжалобить или застаивть свернуть с намеченного пути.
Бороться?
Драться?
Сейчас, в движущейся машине, я этого сделать не смогу, не самоубийца же.
Ждать, пока затормозит?
А если он меня просто вывезет подальше, сделает там все, что захочет, и пришибет? Что я знаю о нем, кроме того, что это — опасный, замкнутый, неразговорчивый тип?
Ничего. Ничего! Знакомый… Надо же!
Но, в любом варианте, я не собираюсь просто так сдаваться, быть овцой на заклание. Мама бы предложила помолиться, но ни одна молитва на ум не идет.
Снова смотрю на водителя, замечаю то, на что как-то не обратила внимания, когда села в машину. Он напряжен, зол, а на костяшках пальцев — кровь. Свежая.
Камень не обращает внимания на это, хотя, очевидно, что ему больно. И на лице, на скуле — ссадина. Дрался? Может, потому такой злой? Ехал себе домой, избитый, а тут я…
Слабоватое оправдание, но я за него цепляюсь, изо всех сил не желая верить, что передо мной просто маньяк, поймавший очередную
