Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Вы намекаете, что тот актер может иметь какое-то отношение к смерти Бучумова? – поинтересовался Скворцов.
Ходынский пожал плечами:
– Вы меня спросили, и я высказал свои предположения. Недаром я сделал такое большое вступление, рассказав о зависти в театральной среде. Если это не несчастный случай, то зависть. Есть, правда, еще кое-что, позволяющее мне думать на Лавровского, но об этом позже. Итак, первый завистник Романа – это Лавровский, – главреж удобнее устроился на стуле. – Я уже сказал: с годами его неприятные черты обострялись. Однажды он устроил просто невозможный скандал, требовал всякую ерунду: чтобы все артисты нашего театра написали грязные пасквили на меня, директора и Бучумова. Разумеется, они отказались. Вот тогда наш коллектив впервые поставил его на место как следует.
– И что же? – встрял Павел.
Ходынский ухмыльнулся:
– Знаете, как написано в Библии? Если ты сделал замечание мудрому человеку, то приобретешь еще одного друга, а если глупцу – еще одного врага. Короче, наш коллектив приобрел злейшего врага. Лавровский начал выкрикивать какие-то туманные угрозы типа: «Вы еще пожалеете! Я вам всем покажу! Вас вынесут отсюда вперед ногами!» Один из коллег пристыдил распоясавшуюся звезду: «Успокойтесь! Вы ведете себя, как истеричная баба!» Старик злобно поглядел на оппонента и замолчал. То, что происходило потом, похоже на страшную сказку. Актер, который сделал замечание невыносимому старику, заболел и умер совсем еще молодым. Труппа похоронила коллегу, поплакали, повспоминали, поставили памятник и, как водится, забыли… Однако через короткое время умер еще один актер, который вечно ссорился со стариком. Он тоже был далеко не старым, и я давал ему и его жене главные роли, именно его жене, а не молодой любовнице Лавровского, потому что она была явно талантливей. Два сердечных приступа один за другим. Многовато, согласитесь. Потом погиб мой помощник, затем – заболела раком гример, а после нее еще два человека слегли с непонятным диагнозом и вскоре умерли. Ужас объял труппу. Многие подали заявление на увольнение, однако найти хорошую работу актеру непросто, не так уж много у нас престижных театров… Один только престарелый герой был здоров и весел. Он даже будто бы помолодел и посвежел. Однако вскоре снова произошел неприятный инцидент. Вы знаете, что Бучумов играл роль Дона Гуана, а ее уже давно исполнял Лавровский. Накануне, после утверждения Бучумова на эту роль, Лавровский подошел к нему и потребовал, чтобы тот отказался. Ну, Роман, ясное дело, не воспринял это всерьез и сначала вежливо попросил Лавровского не нервничать. Мол, его популярность и так зашкаливает, он в свое время успел не только прославиться в театральных постановках, но и сняться в кино, кроме того, зрители уже смеются, если видят его в ролях молодых людей. Лавровский зловеще прошипел, глядя в глаза коллеге: «Ну, берегись! Решил перейти мне дорогу – не выйдет!» Молодому актеру стало как-то не по себе от злобного шипения старика, но он промолчал. И видите, чем это закончилось?
Константин и Павел переглянулись:
– Где сейчас этот Лавровский?
– Сегодня у него нет спектакля, и после репетиции он уехал в загородный дом, где наслаждается молодым телом, – Ходынский усмехнулся. – Этот так он отзывается о своей пассии. А она крутит шашни … – он осекся и замолчал.
– Давайте, продолжайте, – напутствовал его Киселев.
Главреж кивнул:
– Да, в общем, с кем она только их не крутит. Лилия даже пыталась приставать ко мне, однако я люблю свою жену и дорожу семьей. Естественно, она лезла и к моему помощнику, однако он обожает свою Танечку. Есть пара ведущих актеров, не таких, как Бучумов, которые ответили на ее зазывания.
– А к Бучумовау она не лезла? – удивился Скворцов. – Ей было бы выгодно сменить Лавровского на новую восходящую звезду.
Главреж развел руками:
– Ну, разумеется, лезла с этой целью. Однако Бучумов, который никогда не пропускал ни одной юбки, на нее не среагировал. Позже Роман признался, что просто побрезговал: мол, она спит с таким противным старикашкой, и становиться ему родней у него нет никакого желания.
– Понятно, – Павел сделал несколько набросков в блокноте. – А вот насчет тех ваших коллег, которые скончались вдруг ни с того ни с сего… Вы никуда не заявляли? Как, например, погиб ваш помощник?
– Да здесь несчастный случай, я так думаю, – Ходынский почесал затылок. – Ну, возвращался ночью домой, а крышка люка оказалась открытой. Как потом выяснилось, ее забыли закрыть работяги, которые что-то там чинили.
– А те, которые скончались, как вы сказали, от каких-то страшных диагнозов? – вставил Константин.
– Я сказал – непонятных, – поправил его главреж. – Жена одного работника сцены рассказывала мне: врачи не могли прийти к единому мнению, от чего лечить ее мужа. Остановились на запущенном воспалении легких. Вроде бы у второго, тоже ведущего актера, были аналогичные симптомы, и, как я думаю, он очень поздно обратился в больницу. Его смерть оказалась интересна только нам, потому что его бывшая жена давно не общалась с ним. Он крепко зашибал, хотя был чертовски талантливым. Правда, одно другому не мешает.
– Но тогда почему ваш коллектив испугался Лавровского? – удивился Павел.
– Да потому что наша новая гример Лариса после одного из коллективных сабантуев подошла ко мне и сказала: вроде бы Лавровский что-то клал или подсыпал в бокал одного из тех, кто потом скончался. Но поскольку, кроме нее, не было свидетелей, а она не заявила, что уверена на все сто, то мы не ходили к вашим коллегам.
– Продиктуйте нам адрес загородного дома этого актера, – попросил Костя. Главреж открыл блокнот и с готовностью отозвался:
– Пишите. Если вы наконец избавите нас от него, всем станет легче.
Глава 4
Петя Прохоров, старший лейтенант, считавшийся в отделе очень перспективным офицером, рыжеволосый и веснушчатый, с курносым носом, впрочем, довольно симпатичный, осматривал гримерку Бучумова.
Театр, как известно, начинается с вешалки, а жизнь актера – с гримерки. Это Петя понял сразу, как только вошел в небольшую комнату. Он сделал это даже с некоторым благоговением. Ведь сколько всего сокрыто в гримерке, сколько тайн она хранит, чего только не видели ее стены! Прохоров любил помечтать, и сейчас его воображение рисовало красочные картины.
Артист отправляется в гримерку, садится за свой столик, включает лампы над зеркалом, достает грим и либо сам начинает творить, либо ему помогают ловкие руки гримера. И вот гадкий утенок прекращается в лебедя, а красавец – в чудовище.
Образ готов, лампы одобряюще подмигивают в ответ: актеру пора на сцену. Свет софитов, тысячи глаз, смотрящие из темноты, его выход, он на сцене…
Вот премьера прошла на ура, все довольны. Какими громкими, наверное, кажутся аплодисменты, какими красивыми – цветы, какими искренними – улыбки! Артисты идут в гримерку, там вкусно пахнет цветами и духами, гримом, все видится в легком тумане от поднятой пыли, звучит смех, актеры поздравляют друг друга, обнимаются и кричат: «Браво, Васян, ты был великолепен! Катюша, Катю-ю-юша! Эта роль для тебя и только для тебя!» Хлопок пробки, и они, счастливые, пьют шампанское и понимают, что роднее этих стен для них ничего нет, что только здесь они по-настоящему счастливы, что театр – их дом. И очень странно в таком храме искусства, как театр, выглядит смерть. Прохоров выдвинул ящик одного из столов, и первое, что ему бросилось в глаза, была фотография Бучумова. Актер был запечатлен на фоне большого фонтана, находившегося недалеко от театра. Видимо, кто-то щелкнул его перед спектаклем. Роман улыбался, однако глаза его… а вот глаз у актера как раз и не было. Чья-то безжалостная рука проткнула их циркулем. Петя вздрогнул. Эта находка могла многое значить. Но как узнать, кто таким образом выразил свою ненависть? Сначала старший лейтенант подумал, что это будет сложно, однако потом начал рассуждать логически. В гримерку к актеру могут проникнуть только работники театра, а значит, и искать этого человека нужно среди работников этого заведения. Один способ сразу пришел Пете в голову и показался простым и результативным. Он набрал номер Олега Кошелева, своего коллеги и кинолога, собака которого, немецкая овчарка Тиль, которую в шутку называли Уленшпигель, порой творила чудеса. Олег долго не брал трубку, а когда отозвался, Прохоров услышал собачий лай.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
