Книга Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Так, значит, это Джонас Уилкерсон зарится на Тару — Джонас иЭмми, которые, видно, решили, что поквитаются за прошлые обиды, поселившись втом доме, где эти обиды были им нанесены. От ярости нервы Скарлетт напряглись,словно натянутая струна, — как в тот день, когда она нацелилась изпистолета в бородатое лицо янки и выстрелила. Вот сейчас бы ей этот пистолет вруки.
— Я разберу дом по камешку, все сожгу, а землю — акр заакром — засыплю солью, прежде чем вы переступите этот порог! — выкрикнулаона. — Вы слышали: убирайтесь вон! Убирайтесь!
Джонас ненавидящими глазами смотрел на нее, хотел былочто-то сказать, затем повернулся и направился к коляске. Он сел рядом со своейвсхлипывающей женой и стегнул лошадь. Скарлетт неудержимо захотелось плюнуть имвслед. И она плюнула. Она понимала, что это вульгарная, детская выходка, затоей стало легче. Жаль, что она не плюнула раньше, чтоб они видели.
Эти проклятые выродки, подпевающие неграм, смеют приезжатьсюда и издеваться над ее бедностью! Да ведь этот пес вовсе и не собирался предлагатьей деньги за Тару. Это был только предлог, чтобы покрасоваться перед ней вместесо своей Эмми. Грязные подлипалы, вшивая белая голытьба, а еще смеютбахвалиться, что будут жить в Таре!
И тут вдруг ужас обуял ее, и всю ярость как рукой сняло.
Мать пресвятая богородица! Конечно же, они приедут ипоселятся здесь. И ей не помешать им: они купят Тару, приобретут с аукциона изеркала, и столы, и кровати, всю мебель красного и розового дерева — приданоеЭллин, все, что так бесконечно дорого ей, Скарлетт, хотя и поцарапанограбителями-янки. Не отстоять ей и робийяровского серебра. «Не допущу яэтого! — с новым приливом ярости подумала Скарлетт. — Нет, пусть дажемне придется сжечь поместье! Нога Эмми Слэттери никогда не ступит на пол, покоторому ходила мама!» Скарлетт закрыла входную дверь и прислонилась к ней, всяво власти несказанного ужаса. Куда более сильного, чем в тот день, когдасолдаты Шермана явились к ним. В тот день она могла опасаться лишь того, чтоТару сожгут у нее на глазах. Сейчас же было много хуже: вульгарные, премерзкиелюдишки вознамерились поселиться в их доме, чтобы потом хвастаться своимвульгарным, премерзким дружкам, как они выставили отсюда высокородных О’Хара. Сних ведь станет и негров сюда приглашать — угощать их здесь, даже оставлять наночь. Уилл рассказывал ей:
Джонас всюду, где может, показывает, что он с неграми наравных — и ест с ними, и в гости к ним ходит, и раскатывает с ними в своейколяске, и разгуливает в обнимку.
При одной мысли о таком надругательстве над Тарой у Скарлеттбешено заколотилось сердце и даже стало трудно дышать. Она пыталасьсосредоточиться, пыталась найти какой-то выход, но не успевала собраться смыслями, как новый приступ ярости и страха заглушал все. Однако должен же бытькакой-то выход, должен же найтись человек, у которого есть деньги и который могбы ей их ссудить. Не может так быть, чтобы деньги, точно сухие листья, вдругкак ветром сдуло. Есть же люди, у которых они должны быть. И тут она вдругвспомнила фразу, которую с усмешкой произнес Эшли:
«Только у одного человека есть деньги. У Ретта Батлера».
Ретт Батлер… Скарлетт быстро вошла в гостиную и закрыла засобой дверь. Она очутилась в полумраке, так как ставни были закрыты и к тому жена дворе стоял серый зимний день. Никому и в голову не придет искать ее здесь,а ей нужно время, чтобы спокойно все обдумать. Мысль, пришедшая ей в голову,была столь проста, что Скарлетт могла лишь удивляться, как она об этом раньшене подумала.
«Я добуду деньги у Ретта. Продам ему бриллиантовые сережки.Или возьму под сережки взаймы — пусть хранит их, пока я не расплачусь».
На секунду она почувствовала такое облегчение, что у нее отслабости закружилась голова. Она заплатит налог и уж как посмеется над Джонасом Уилкерсоном. Однако не успела Скарлетт порадоваться этой мысли, какнеумолимая правда снова всплыла в сознании.
«Но ведь налоги мне придется платить не только в этом году.
И в будущем, и через год, и каждый год, пока жива буду.Заплачу на этот раз — они еще повысят налог и будут повышать, пока не выкурятменя отсюда. Если я выращу хороший урожай хлопка, они обложат его, такимналогом, что мне самой ничего не останется, а то и просто конфискуют — скажут,что это хлопок Конфедерации. Эти янки и мерзавцы, которые спелись с ними, будутдержать меня на крючке. И всю жизнь я буду жить в страхе, что рано или поздноони прикончат меня. Всю жизнь буду трястись, и бороться за каждый пенни, иработать не покладая рук — и все ни к чему: вечно меня будут обворовывать, ахлопок отберут, и все… Эти триста долларов, которые я одолжу сейчас, чтобзаплатить налог, — только временная оттяжка. Я же хочу избавиться от этогоужаса раз и навсегда — чтобы спокойно спать ночью и не думать о том, что ждетменя утром, и в будущем месяце, и на будущий год».
Мозг ее работал, как часы. Холодный расчет сам собойподсказывал выход. Она вспомнила Ретта — его ослепительную белозубую улыбку,смуглое лицо, насмешливые черные глаза, бесстыдно раздевающие ее, ласкающие. Ейвспомнилась душная ночь в Атланте в конце осады, когда они сидели на крыльце утети Питти, укрытые летней тьмой, и она снова почувствовала его горячую руку насвоем локте, снова услышала его голос: «Никогда еще ни одна женщина не была мнетак желанна, и никогда еще ни одной женщины я не добивался так долго, как вас».
«Я выйду за него замуж, — холодно решила она. — Итогда мне уже больше не придется думать о деньгах».
О, благословенная мысль, более сладостная, чем надежда навечное спасение: никогда больше не тревожиться о деньгах, знать, что с Таройничего не случится, что ее близкие будут сыты и одеты и что ей самой никогда непридется больше биться головой о каменную стену!
Она вдруг показалась сама себе древней старухой. Событияэтого дня вконец опустошили ее: сначала страшная весть о налоге, потом — Эшлии, наконец, эта ненависть, которую вызвал в ней Джонас Уилкерсон. А теперь всечувства в ней притупились. Если же она еще была бы способна чувствовать, что-тов ней наверняка воспротивилось бы плану, который складывался у нее в голове,ибо Ретта она ненавидела больше всех на свете. Но Скарлетт ничего нечувствовала. Она могла лишь думать, и притом думать расчетливо.
«Я наговорила ему уйму гадостей в ту ночь, когда он бросилнас на дороге, но я сумею заставить его забыть об этом, — думала Она,исполненная презрения к этому человеку и уверенная в своей власти надним. — Прикинусь такой простодушной дурочкой. Внушу ему, что всю жизньлюбила его, а в ту ночь была просто расстроена и напугана. О, эти мужчины — онитакие самовлюбленные, чему угодно поверят, если им это льстит… Ну, а я, покаего не заарканю, конечно же, и виду не подам, в каких мы стесненныхобстоятельствах. Нет, он не должен этого знать! Если он хотя бы заподозрит,какие Мы бедные, то сразу поймет, что мне нужны его деньги, а не он сам. Но иобщем-то, откуда ему узнать, — ведь даже тетя Питти не знает, до Чего всеплохо. А когда я женю его на себе, он вынужден будит нам помочь. Не допустит жеон, чтоб семья его жены погибала от голода».
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл», после закрытия браузера.