– По прогнозу ожидается небольшой снег с дождем, – сказал он.
– На нас движется ураган. Надеюсь, кроме этой спортивной штучки за миллион долларов, у вас есть и другая тачка.
Крупнотелый коренастый Траш всю жизнь прожил в Массачусетсе и говорил как его уроженец, то есть буква «р» у него начисто отсутствовала. Ему было уже за пятьдесят, он носил короткую военную стрижку и мятый костюм цвета земли. После тяжелого трудового дня детектив выглядел усталым. Они с Бентоном пошли по ярко освещенному коридору. Пахло освежителем воздуха, кругом была безупречная чистота – ни соринки. По обе стороны от них располагались камеры, где под замком находились тела и улики. Чтобы туда войти, требовался электронный пропуск. Здесь было даже кресло-каталка – Бентон никак не мог понять, зачем она в морге – и мощный сканирующий электронный микроскоп, каких он никогда не видел в подобных заведениях. Но вот с персоналом дело обстояло значительно хуже.
Кадров хронически не хватшю – опытных судмедэкспертов и других специалистов отпугивала низкая зарплата. Да к тому же реальные и мнимые ошибки и оплошности в их работе всегда вызывали ожесточенную полемику и проблемы во взаимоотношениях с общественностью, что отнюдь не облегчало жизнь тем, кто работает с мертвецами. Журналистов и посторонних сюда не впускали. Повсюду вигал дух враждебности и недоверия. Бентон предпочитал приезжать сюда ночью. Любые визиты во время рабочего дня воспринимались с плохо скрываемым раздражением.
Они с Трашем остановились у закрытой двери прозекторской, которая использовалась для самых сложных или биологически опасных случаев. У Бентона зазвонил сотовый. Взглянув на дисплей, он увидел надпись «Абонент неизвестен». Скарпетта!
– Привет! Надеюсь, ты проводишь вечер лучше, чем я.
– Вообще-то я в морге. – Он повернулся к Трашу: – Одну минуточку!
– Тогда твой вечер вряд ли можно назвать приятным, – вздохнула Скарпегта.
– Я тебе перезвоню. Попозже. У меня к тебе вопрос. Ты что-нибудь слышала о том, что произошло в рождественской лавке в Лас-Оласе два с половиной года назад?
– Ты, конечно, имеешь в виду убийство?
– Именно.
– Сразу не скажу. Может быть. Люси что-нибудь отыщет. Я слышала, у вас там идет снег?
– Я тебя все равно привезу, даже если мне придется брать напрокат оленью упряжку.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже.
Закончив разговор, Бентон взглянул на Траша:
– А с кем мы будем работать?
– Доктор Лонсдейл согласился помочь мне. Он тебе понравится. Но вскрытие проводил не он. Этим занималась она.
Она здесь главная фигура. Она смогла достигнуть всего, чего достигла, потому что она – это она.
– А по мне, так женщин вообще нельзя допускать к этому делу, – заявил Траш. – Разве это женское занятие?
– Среди них есть хорошие специалисты, – возразил Бентон. – Очень хорошие. Ведь не все делают карьеру благодаря своему полу. В данном случае все как раз наоборот.
Траш не был знаком со Скарпеттой. Бентон никогда не упоминал ее имени, даже в присутствии тех, кого хорошо знал.
– Женщины просто не должны копаться в этом дерьме, – упрямо повторил Траш.
Ночной воздух был пронизывающе холодным и белым, как молоко. Снег клубился в свете фонарей, разгоняя своей белизной темноту. Все вокруг сверкало и казалось нереальным. Люси со своей новой подружкой шла по пустынной улице к коттеджу, в который она переехала несколько дней назад, после того как Марино позвонил какой-то таинственный Свин.
Люси затопила камин, и они со Стиви сели перед ним на одеяла и закурили косячок из очень хорошей травки, привезенной из Британской Колумбии. Они передавали его друг дружке, разговаривали и смеялись, а потом Стиви захотела еще.
– Ну только один, – упрашивала она Люси, пока та ее раздевала.
– Вот это здорово! – На стройном теле Стиви Люси увидела красные отпечатки рук. Они напоминали татуировку.
Их было четыре. Два на груди, словно кто-то пытался облапить ее, и два на внутренней стороне бедер, словно кто-то пытался раздвинуть ей ноги. Отпечатки были только в тех местах, куда Стиви могла дотянуться. На спине их не было. Люси неотрывно смотрела на обнаженное тело Стиви. Потом дотронулась до одного из отпечатков – положила на него руку, одновременно лаская Стиви грудь.
– Проверяю, поместится ли моя рука, – объяснила она. – Татуировка ненастоящая?
– А ты почему не раздеваешься?
Люси начинает любовную игру, не снимая одежды. Несколько часов она делает со Стиви все, что хочет, и та не перечит ей ни в чем. Никто еще не отзывался на ласки Люси с такой готовностью. Мягкие округлости нежного тела ничуть не вредят его стройности, о ней Люси может только мечтать. Когда Стиви попыталась ее раздеть, Люси отчаянно этому воспротивилась. Утомившись, Стиви затихла и Люси отнесла ее в постель. Там она и заснула, но Люси долго лежала без сна, прислушиваясь к жутковатому завыванию ветра и пытаясь определить, что же в действительности напоминает этот звук. В конце концов она решила, что на шуршание шелковых чулок он не похож. Скорее такие звуки могло бы издавать несчастное страдающее существо.
Глава 7
Небольшая прозекторская с плиточным полом была оборудована всем необходимым: секционный стол, цифровые весы, шкаф для вещественных доказательств, анатомические скальпели, пилы, лотки подле вмонтированной в стену раковины, передвижной столик. Дверь стенного холодильника была чуть приоткрыта.
– Вам нужно еще что-нибудь? – спросил Траш. вручая Бентону синие нитриловые перчатки. – Может, бахилы, маску?
– Нет, спасибо, – ответил Бентон, глядя, как доктор Лонсдейл выкатывает из холодильника тележку. На тележке лежал труп, упакованный в мешок.
– Нам надо поторопиться, – сказал доктор, подкатывая тележку к раковине. – Моя жена уже клянет меня почем зря. У нее сегодня день рождения.
Он потянул бегунок молнии на мешке. На черных, коротко остриженных волосах жертвы все еще были видны частицы мозга и других тканей. От лица практически ничего не осталось. Такое впечатление, что в голове у нее взорвалась бомба, что в общем-то недалеко от истины.
– Выстрел в рот, – энергично начал доктор Лонсдейл, с трудом скрывая нетерпение. – Множественные переломы черепа, повреждение мозговых тканей, что обычно ассоциируется с самоубийством, однако больше ничто на него не указывает. У меня такое впечатление, что во время выстрела ее голова была сильно запрокинута назад. Это объясняет, почему ей практически снесло все лицо и выбило зубы. Тоже нередко встречается при самоубийствах. – Включив увеличительную лампу, доктор придвинул ее вплотную к голове. – Рот можно не открывать, все равно от лица ничего не осталось, – заметил он. – Бог к нам милостив.
Склонившись над телом, Бентон почувствовад сладковатый гнилостный запах разлагающейся крови.
