— Если, не дай Бог, опять произойдет подобный случай, не сидите в ожидании, когда найдутся трупы, — проинструктировала я Марино. — Сообщите мне немедленно, как только отыщете машину.
— Обязательно. Мы даже можем произвести вскрытие машин, поскольку вскрытие тел все равно нам ничего не даст, — неудачно пошутил он в ответ.
— Во всех приведенных случаях, — продолжала миссис Харви, — дверцы автомобилей были закрыты, ключи висели в замке зажигания, отсутствовали какие-либо следы борьбы и ничего не было похищено. В расследовании принимали участие все те же офицеры медицинской службы.
Сложив газетные листы, она снова засунула их в карман.
— Вы очень хорошо информированы, — это все, что я смогла ответить. Я не спросила ее, но догадалась о том, что для получения подробных данных о предыдущих убийствах она нанимала собственных осведомителей.
— Я хочу спросить вас только об одном, — сказала она. — Несмотря на то, что вы с самого начала принимали участие в расследовании этих убийств и занимались вскрытием абсолютно всех тел, вы все равно, насколько я поняла, не знаете, каким образом были умерщвлены молодые люди.
— Совершенно верно. Я действительно этого не знаю, — ответила я.
— Вы не знаете? Или просто не хотите говорить об этом, доктор Скарпетта?
Пэт Харви, будучи прокурором Федерального суда, снискала общенародное уважение, граничившее с благоговением. Вид у нее был достаточно агрессивный, и в этот миг крыльцо с великолепным видом на речку вдруг показалось мне залом суда.
— Если бы мне была известна причина смерти, я бы не расписалась в документах, говорящих о том, что не удалось определить способ умерщвления молодых пар.
— Я полагаю, что молодые, здоровые люди вряд ли покинут ни с того ни с сего свои автомобили затем, чтобы пойти умереть естественной смертью в ближайшем лесу. Ну а что вам подсказывает ваш теоретический опыт? Он ведь для вас не является открытием?
Что касается теории, то тут для меня не было ничего нового. Для расследования перечисленных убийств были привлечены четыре органа правосудия и не меньше следователей, каждый из которых выдвигал многочисленные гипотезы. Согласно одной из этих гипотез, все убитые парочки употребляли большие дозы наркотиков и погибли, не сумев соблюсти дозировку нового, особенно пагубно действующего на организм человека наркотика, который они в очередной раз получили от торговца этим зельем и наличие которого очень трудно выявить при помощи обычных тестов на содержание токсинов. Привлеченный к расследованию специалист по оккультным наукам высказал предположение, что все убитые были членами какого-то тайного общества, где было заранее оговорено, что в один прекрасный день они покончат свою жизнь самоубийством.
— Но я не верю в эти теории, — поделилась я своим мнением.
— Почему?
— Эти гипотезы идут вразрез с моими собственными выводами.
— А на чем основываются ваши выводы? — спросила миссис Харви. — И что это за выводы? Из прочитанных мною по этому поводу газетных публикаций я не поняла, что у вас есть собственная версия.
Легкий туман окутал небо, на фоне которого самолет, подобно серебряной игле, протягивал сквозь солнечное ушко белую ниточку дыма. Молча наблюдая за тем, как туманное облако сперва расширилось, а потом рассеялось, я подумала, что если с Деборой и Фредом случилось то же, что и со всеми предыдущими парами, несчастье, то скоро мы их не найдем.
— Моя Дебби никогда не употребляла наркотиков, — продолжала миссис Харви, смахивая с ресниц навернувшиеся слезы. — Она не исповедовала никакой таинственной религии и не принадлежала ни к каким сектам. Она, конечно, девушка с характером и иногда впадает в уныние, что нормально для подростков, но она не станет… — И тут она замолчала, стараясь взять себя в руки.
— Вы должны научиться решать вопросы безотлагательно, — тихо посоветовала я. — Нам неизвестна судьба вашей дочери, так же как и судьба Фреда. Возможно, пройдет немало времени, пока мы не узнаем, все ли вы мне рассказали о своей дочери, чтобы как-то помочь нам найти ее.
— Сегодня утром приходил полицейский, — ответила она, глубоко и надрывно вздохнув. — Он взял из спальни моей дочери кое-какое белье, а также расческу. Он сказал, что белье нужно, чтобы дать его понюхать собакам, а расческу он взял для того, чтобы сравнить оставшиеся на ней волоски с теми, которые, возможно, обнаружатся в салоне машины. Хотите посмотреть ее спальню?
Мне было любопытно взглянуть, и я утвердительно кивнула головой.
Следуя за миссис Харви по полированным деревянным ступенькам, я поднялась на второй этаж. Спальня Деборы находилась в восточном крыле дома, откуда хорошо наблюдался восход солнца, а также скучившиеся над речкой грозовые облака. Это была не типичная для подростка комната, обставленная незамысловатой, в скандинавском стиле, мебелью, изготовленной из роскошного тутового дерева. Широкая кровать застлана стеганым одеялом голубовато-зеленой расцветки, а на полу лежал индийский ковер в розовых и темно-фиолетовых тонах. Книжный шкаф завален энциклопедическими словарями и романами, а две висевшие над ним полки уставлены призами и увешаны большим количеством ярких ленточек с медалями. На верхней полке красовалась фотография Деборы, стоящей на гимнастическом бревне с запрокинутой назад головой, с грациозно разведенными в сторону руками и лицом очень дисциплинированной и умной девушки. Даже не будучи матерью Деборы Харви, я поняла, что эта девятнадцатилетняя девочка была какой-то особенной.
— Дебби сама подбирала все необходимое для своей комнаты: мебель, ковер нужной расцветки. Даже не верится, что только несколько дней назад в этой комнате она собирала свои вещи, готовясь к началу учебного года. — При виде стоявших в углу комнаты сумки для книг и дорожного чемоданчика у миссис Харви запершило в горле. — Она очень собранная девочка, вся в меня. — Нервно улыбаясь, добавила: — Уж в чем в чем, а в неорганизованности меня трудно обвинить.
Я вспомнила безукоризненно чистый изнутри и снаружи джип Деборы с аккуратно уложенным на заднем сиденье багажом.
— Она так тщательно ухаживает за своими вещами, — продолжала миссис Харви, приближаясь к окну. — Меня часто беспокоило то, что мы позволяли ей много удовольствий: машину, одежду, деньги. Мы с Бобом немало обсуждали этот вопрос. Не так-то просто контролировать семейные отношения, находясь в Вашингтоне. Когда я получила назначение на должность прокурора в прошлом году, мы все решили, что моя работа не должна нарушать семейное благополучие. Кроме того, Боб тоже трудится здесь. Я решила, что целесообразнее будет, сняв квартиру в Вашингтоне, приезжать домой на выходные и заодно подождать результатов следующих выборов.
Помолчав немного, она продолжила свою мысль.
— Мне кажется, основная моя ошибка заключается в том, что я не умела что-либо запретить своей дочери. Нелегко сохранить благоразумие, желая исполнить прихоти своего ребенка. Особенно это трудно сделать, вспоминая свои молодые годы, когда очень хотелось получше одеться и поэффектнее выглядеть. Зная, что у родителей недостаточно средств, чтобы пойти на прием к дерматологу, ортодантисту или к специалисту по пластическим операциям, мы во многом себе отказывали. Иногда мне кажется, — продолжала она, скрестив руки на груди, — что мы не всегда выбирали правильные решения. Взять, например, этот джип. Я была против покупки персональной машины для дочери, но мне не хватило твердости противостоять ее прихоти. С практической стороны мне понятно ее желание иметь под рукой собственную машину, на которой можно уехать куда угодно независимо от погоды.
