хорошей трёпки не избежать ни моему главному Старейшине, ни им самим. Уж я-то прослежу…
Над областью примерно в три километра диаметром сгустились багровые, светящиеся облака. Они повисли над той частью армии мертвецов, что шла на подмогу оказавшейся меж молотом и наковальней части армии врага, зажатой меж нашей эскадрой и укреплениями нашей армии. Багровые облака сформировались довольно быстро, в течении каких-то двух минут — и это несмотря на попытки противодействия со стороны магов врага, которые я четко видел.
Огненный Дождь меня впечатлил. Десятисантиметровые, вытянутые капли жидкой магмы подобно стремительному тропическому ливню обрушились на всё, что не успело убраться из зоны поражения. И результат был впечатляющим — ни рыцари смерти, ни личи, ни даже бесплотные баньши, которым, казалось бы, почти невозможно причинить ущерб обычной магией, гибли, несмотря на все попытки как-то дать отпор, пережить рухнувшую с небес окончательную, бесповоротную для них смерть. Ни защитные барьеры из чистого Мрака, ни попытки самоисцеления рыцарей смерти, ни что-либо ещё не могло помочь несчастным. Огненный Дождь отрабатывал на каждый золотой червонец, выложенный за эти чары…
От созерцания разрушительной силы моего весьма дорогого имущества меня отвлекли самым бесцеремонным образом. На окружавший меня Кокон Аулата обрушился удар, отличавшийся от всех прочих атак окружившей меня нежити так же, как укус огромного рассерженного шмеля от попытки незаметно и безболезненно выпить капельку крови громадного, ходячего бурдюка с питательной жидкостью со стороны крохотного комара. Кокон эта атака, конечно, не пробила, и даже трещинами он не пошел — но разом ухнувший на двадцать процентов резерв вложенной в защиту энергии я не мог не ощутить.
Пока переводил взгляд и возвращался к делам своим грешным на Кокон обрушился ещё один удар — а учитывая мой ранг, Печати Хельги и вообще мою общую силу и развитость, то между двумя ударами прошло времени примерно с одну десятую долю секунды. И за это время неведомая тварь исчерпала мой барьер на сорок процентов — вдвое больше, чем вся атакующая меня до того свора нежити, вместе взятая!
Когда я, наконец, перевел фокус своего внимания на нового противника, тот уже нанес четвертый удар, окончательно разрушив Кокон Аулата. Это стало уже действительно, по настоящему опасно. Слава Творцу-Всесоздателю, я не отменил ускоряющего эффекта Желтых Молний — лишь поэтому я успел хоть как-то, хоть в последний миг среагировать.
Громадный, два и восемьдесят, а то и девяносто, метров ростом, широкоплечий, облаченный в сплошные, тяжелые латы из черного, как сама Тьма, металла, от которого в воздухе рассеивались, аки пар на холодном воздухе, испарения чистейшего Мрака, рыцарь смерти с невероятно плотной и могущественной аурой, вооруженный громадным клинком — не из костей, как у прочих его коллег по цеху, а из голубовато-серого металла, сплошь исписанного незнакомыми мне рунами, явно не имевшими никакого отношения к Циньским иероглифам, он обладал могучей аурой, не то, что не уступавшей, а даже значительно превосходящей мою собственную аурой. И его чудовищный меч уже опускался в очередном ударе, стремясь прикончить неосторожного, самоуверенного дурака в моём лице, что решил посреди вражеского войска остановиться и полюбоваться зрелищем применения Огненного Дождя… Что сказать — дурак я, слишком уверившийся в собственной неуязвимости.
От этого никто не застрахован. Собственно, подавляющее большинство талантливых чародеев не достигает истинных вершин в искусстве магии именно из-за чрезмерной самоуверенности, по причине которой отправляются к праотцам сильно раньше срока. И я, весь такой расфуфыренный и самоуверенный, обладающий многовековым опытом и так далее, получив ранг Архимага умудрился совершить самую постыдную для такого, как я, ошибку — словно сопливый малолетка уверовал в собственное всемогущество и подставился, как малолетний, безмозглый пентюх…
Благо, хотя бы самые основы ума хватило соблюсти. Благодаря Желтым молниям и даруемым ими ускорением — физического тела, магических манипуляций и даже скорости реакции — я успел среагировать. Когда пятый, долженствующий по мнению врага меня прикончить, удар врага рушился на меня, моя правая рука начала тянуть из ножен Меч Простолюдина. В левой же тем временем зарождалось могучее атакующее заклятие — часть моей личной магии, Выпад Багрового Копья. Двадцать процентов Фиолетовой, по двадцать Желтой и Золотой и на сорок процентов — чары магии Крови, сиречь, в моём случае, Багровой Молнии, что сжигала мою кровь и прану, но взамен даровала моим чарам воистину убойную мощность. Моя жизненная энергия, со всеми вкраплениями магии и частичками моей Духовной Мощи, которую Красная Молния, наконец, сумела начать вкладывать в самые сильные мои ударные чары, даровала атаке воистину ужасающую силу. Не за счет количества вложенной магии или даже банальной сложности плетения заклинания — это была моя Личная Магия, полноценный доступ к которой у меня наконец появился. Дело было в громадной мощи преобразованной в ману энергии праны и души, от которых по моим каналам маны прокатилась обжигающая боль… И не только по ним — столь грубое использование магии Духа ударило по самым глубинным слоям моей души. Урон был невелик… Но в моменте, здесь и сейчас, весьма чувствителен. Настолько, что аж и из глаз брызнули кровавые слёзы…
Пятый удар меча рыцаря смерти обрушился на меня подобно падению стотонной плиты. Подобно громадной, неизмеримо тяжелой скале лезвие покрытого странными рунами клинка ударило в сталь засветившихся, вспыхнувших заложенными в них укрепляющими чарами лат — и клинок, вместо того, что бы прорубить сталь зачарованного шлема и прорубить наискось мою дурную голову, рассекая мозг на две неравные половины, отскочил назад, заставив не ожидавшего подобного исхода рыцаря смерти отлететь назад на несколько десятков метров.
В самом ударе, помимо чудовищной физической силы и огромной, значительно превышающей звук скорости, содержались какие-то чары атакующего толка — мой закованный в зачарованную сталь противник решил подстраховаться, что бы наверняка прикончить меня ударом. И магия моего доспеха вступила в противодействие с неизвестным мне некромагическим заклятием на лезвие вражеского клинка. Оглушительный грохот взрыва и чёрно-синяя вспышка молний и магии смерти, сошедшихся в противостоянии, прикончили ближайших свидетелей нашего противостояния, оставив на месте нашего столкновения кратер шириной в сотню и глубиной в три метра.
Шея у самого своего основания жалобно хрустнула, сообщая о паре-тройке переломов в верхней части позвоночника. Череп вспыхнул чудовищной, подобной пожару пламени болью — шлем, хоть и погасил почти всю мощь вражеского удара, до конца погасить импульс чудовищного удара клинком не сумел. Я определенно обзавелся десятком-другим зазмеившимся по нему довольно глубоких трещин…
Будь на моём месте кто угодно другой из известных мне чародеев седьмого ранга, за исключением разве что
