уходит! — Кен хотел бежать за ним.
— Все хорошо, — сказал Кваскви. Он глубоко вдохнул. — Пусть идет, — закричал он Элизе внизу, ее бледная фигура в голубом костюме была в тенях древних кедров.
— Ты знаешь тех волков? О чем он говорил? Я не слышал об Иных-волках на северо-западе Тихого океана, — сказал Кен.
— Не Иные, — сказал Кваскви. Он посмотрел на меня с вызовом, подняв голову, словно хотел знать, посмею ли я перебить его. — Люди. Гадкие люди убили Дзунукву.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кваскви поднял Дзунукву с пола, бережно прижал ее к своей груди. Кровь запятнала его куртку, но это не было важным. Слезы лились из его глаз, он жмурился от огромного горя, пропитавшего воздух. Он скорбел по Дзунукве, как я скорбела бы по папе и Марлин. Словно она была семьей. Я знала ее как жуткую ледяную каргу, врага, но она была частью общины Иных Портлэнда, и потеря сильно ударила по Кваскви.
Он медленно спустился к тропе, где ждала Элиза. Она опустила голову, когда Кваскви прошел. Птицы за тропой собрались на стене над моей головой. Зловеще тихие, они смотрели на меня и Кена с наглостью хищника, глядящего на добычу.
— Нам нужно идти, — сказала я, направляясь к тропе. Кен последовал.
Как только мы отошли, сойки обрушили на граффити и кровь на стенах белый слой экскрементов.
— Эффективная помеха для судебной экспертизы, — сказал Кен.
— Гадость.
Пон-сума шел последним, непоколебимый и стойкий, как всегда. Мы образовывали безмолвную погребальную процессию по лесу к парку, пока из-за деревьев не стали блестеть на солнце металлические перила моста. Кваскви поднялся по лестнице с Дзунуквой, а вернулся уже без тела или кожаной куртки. Красный цвет был отличным выбором для тех, кто имел дело с убийствами. Боевая часть меня пыталась превратить ужас во что-то терпимое. Кои-параноику не хватало сил, чтобы говорить.
— У нас есть зацепка, — сказал Кваскви Элизе.
— Кои выполнила свой трюк?
— Нет, — сказал он. — Она все еще в долгу передо мной.
Элиза закатила глаза.
— Что такое, Кои? Смелости не хватило? Пора отрастить.
Ее презрение повергло меня в молчание. Я кипела. С чего она взяла, что может осуждать меня? Словно она сделала что-то полезнее прогулок по округе со шпионажем! И кем вообще была Элиза? Она не делала ничего, что можно было отнести к Иным, кроме пребывания с Кваскви.
— Не боишься, что он разболтает полиции? — спросил Кен. — Ты не дал ему препарат.
Кваскви покачал головой.
— Я не переживаю. Он не пошел к полиции до этого, а теперь побоится, что его свяжут с нами.
Кен повторил странную фразу Брайана:
— Но-рад-васт? Уруфухайму?
— Нордваст Уффхейм, — исправил Пон-сума. — Шведский. Северо-западная стая волков.
Это было первым, что он сказал после Замка ведьмы. Кваскви развернулся, окинул его взглядом, словно впервые заметил. Пон-сума оставался спокойным, эмоций на лице не было.
Что-то встало на место.
— Я слышала в новостях. Разве это не группа скинхедов, взявших ответственность за граффити и вандализм в исламском центре в Портлэнде в прошлом году?
Кваскви кивнул.
— Я слежу за всеми вооруженными группами в округе. За этими я давно наблюдал.
— Думаешь, Брайан — неонацист? — бледный и жалкий Брайан не казался таким.
— Неонацисты побили бы тебя за то, что ты назвала их скинхедами, — сказала Элиза. Мы посмотрели на нее.
— Что? Я делала о них реферат по социологии в прошлом семестре.
— Не важно, какой Брайан. На нем нет крови Дзунуквы, — сказал Кен.
— Ты ощутил это за тем одеколоном?
Кен не случал меня, смотрел на звезды.
— Сиваш Тийе пока что закончил с нами. Идем.
Кваскви оскалился.
— О каких нас ты говоришь? Кои в долгу. Между тобой и мной связи нет, Вестник, — оскал стал широкой улыбкой. — Если ты не собрался присягнуть в верности Иным Портлэнда, раз теперь ты свободный агент?
— Теперь все ошибки, которые я совершу, будут моими, — сказал Кен. — Мне надоело собирать грехи других. Я тут с Кои.
«Ох. Расскажи уже всем вокруг», — мне не нужно было, чтобы Сиваш Тийе или болельщица знали о моих делах.
— Я устала. Если мы понадобимся, мы с Кеном будем в Кенне…
Кен зажал рукой мой рот.
— Просто напишешь ей.
Широкий рот Кваскви изогнулся в уголках, призрак его привычной улыбки.
— Свободна, — помахал он, прогоняя. И Пон-сума пошел по лестнице за нами, а Кваскви театрально кашлянул. — Не ты, жрец.
Кваскви прошел к Пон-суме, сжал его за плечи, прижался лбом к его лбу, задел его нос своим.
— Мое сердце радо тебя видеть, брат, — едва слышно сказал он.
Элиза отвлеклась на кроссовки, и Кен отчасти отвернулся, словно это давало им уединение. Я пощекотала его ладонь языком, и он убрал руку, поежившись, морща нос. Он попятился, вытирая руку о штанину. Не так он раньше реагировал на мой язык.
Пон-сума был напряжено, но Кваскви удерживал его, и он медленно расслабился. Один из них выдохнул.
— Далекий путь может снова увести меня от тебя.
Кваскви ответил на незнакомом языке, но напоминало язык, на котором Пон-сума говорил в пещере Черной Жемчужины, когда спасал меня от хвоста драконши. Эффект на Пон-суму был моментальным. Он покраснел.
Я подавила неуместный смех.
Кен ткнул меня локтем в ребра.
— Ай.
— Идем.
На вершине лестницы Джордж и Генри сидели на траве на перевернутых ведрах от краски и курили одинаковые трубки. Их окружала дымка перца, шалфея и эвкалипта. Генри прижал ладонь к трубке снизу и вытащил ее изо рта.
— Придется вызвать кого-то еще. Сиваш Тийе занял Субару для Дзунуквы. Мы ждем, пока он туда сядет, и повезем их…
Джордж прижал большую ладонь к колену брата. Мы с Генри сегодня соперничали, кто выболтает больше. Дым проник
