Вы извините, нам пора. Мы должны ко времени быть на точке.
— А, ну да, да, тогда пока… — ошалело пробормотал Ник, после чего Ваня с Ильмерой распрощались со своими местными знакомыми и укатили в деревню.
А Ник всё так же обалдело смотрел им вслед. Наконец выговорил:
— Ну и нифига ж себе!
— А что такое? — с любопытством спросила Ира.
— Да… в сентябре, в самом начале, выхожу как-то из нашей Пятёрки, а он вдруг ко мне подбегает, подбрось говорит до Синь камня… Ну я подвёз, а там стрела в дереве торчит, а на ней гадюка обвилась. Он к ней запросто подошёл, что-то там сказал, она к нему на руку и заползла. Знаешь, стрёмно было обратно ехать, когда эта гадюка у него из кармана постоянно высовывалась. А сейчас говорит, что эта девчонка и есть та самая гадюка.
— А ты веришь?
— Да чёрт его знает! — отмахнулся Ник. — Про их спецкафедру не зря всякое плетут! Не удивлюсь, если вот это, — он указал на горелое пятно на дороге, — тоже с ними связано.
— А что за Синь камень? — удивилась Ира. — Ты мне покажешь?
— Ну уж нет! Я туда больше ни ногой! И тебе не советую! Там мавки кучкуются, ещё уведут тебя в лес, сделают мавкой.
— А что? — раздалось откуда-то из лесу. Вроде и рядом, вроде и чётко, но на самой грани слышимости. — Он забрал нашу сестру, мы заберём себе человечку. Иди к нам! Стань нашей сестрой.
И между деревьями словно протаял туманный женский силуэт.
Ник тут же вскинулся:
— Так! Быстро! Садись и поехали.
И они рванули в сторону Соловьёво.
А Ваня с Ильмерой докатили до деревни, зашли на опустевший участок, ибо после нападения Полоцкий споро эвакуировал не только его маму, но и бабушку. Заперли скутеры в сарай, заглянули в дом. Видно было, что Зою Владимировну вывозили ну очень спешно. Ванина бабушка и так тяжела на подъём, а сейчас пришлось сматывать удочки в режиме: «это надо было сделать вчера», что сказалось на обстановке в оставленном доме не лучшим образом. Эх, прибраться бы тут… Да хоть раз помидоры с огурцами напоследок полить, да… Но, не до того. Они только проверили, как всё закрыто, выключили в доме электричество и двинулись дальше, к фединой заводи.
Немного не доходя до цели, Ваня остановился и внимательно посмотрел на противоположный берег.
— Что случилось? — озабоченно спросила Ильмера.
— Надо же! Даже года не прошло, а словно другая жизнь…
— Ты о чём?
— Помнишь, как мы встретились? Тогда, у Синь камня, когда ты на меня зарок накинула? А начиналось всё здесь! Мама тогда хотела меня в Москву загнать, к школе готовиться, я отбрехался и пошёл сюда, на рыбалку. А тут договорился с приятелем, он на следующий день отвёз меня в Соловьёво, посмотреть замок, а потом и к Синь камню. И если б не твой зарок, не забрёл бы я к бабе Яге, а она не направила бы меня к Полоцкому…
Мавка на это хитро улыбнулась:
— А ещё я помню, как ты постоянно повторял: «Неохота тащиться за вами за тридевять земель…».
— Угу. Бойтесь желаний своих. Так ведь сейчас придётся идти не за тридевять земель, а куда подальше. И ведь претензий не предъявишь, свыше так и скажут: «За тридевять земель сам не хотел!».
Ильмера на это весело рассмеялась и они двинулись дальше. А на берегу их уже ждал водяной.
— Поговорил я с лешим с местным, — начал Федя. — Хоть лешие нас, водяных и не любят, но ведь Василиса им не чужая, а значит и вы все. Вот и состряпали они для вас из веток лодочку-плоскодоночку, обтянули её берестой, а я на неё нашептал по мелочи.
Сказав это Федя повёл над водою рукой и из зарослей выплыла… кхм… ну пусть будет лодка, длиной метра три, шириной два, борт от воды — сантиметров двадцать. Каркас её и правда был собран из берёзовых веток, толщиной не больше пальца и вся обтянута берестой.
Глава 4
Путешествие начинается!
Представив сей корвет, то-есть судно, сделанное из коры и веток, Федя принялся объяснять:
— А теперь слушай внимательно! Все воды между собой связаны. Все реки друг в друга впадают, каждая река во все моря течёт. Можно тут нырнуть, а вынырнуть в Байкале или на Мальдивах, можно здесь в лодке поплыть и приплыть к пирамидам. Или на Амазонку. Эта лодочка тебя везде довезёт, ты не смотри, что хлипкая. Ей только рассказать надо. Кое-что она сама знает, а кое-что и объяснять придётся. Но тут уж извини, всего никто не знает. Но, по крайней мере пути до Буяна и Рипейских гор она знает, во многие другие земли тоже.
— Спасибо, друг! Удружил! — обрадовался Ваня, но Федя его прервал:
— Ты дослушай! Лодочка эта умная, лодочка не простая. Любой шторм выдержит, за борт не выбросит, все коряги и мели обойдёт, по любым топям дорожку себе найдёт, а где не найдёт — сама проложит. Но не всё на ней можно. Донце у неё тонкое, ходить-сидеть можно, но плясать на нём не следует. Железо не любит, если железом порезать — так дыра и останется. Пока в ней плывёте — никакого огня! В миг утонет. Так что если в море выходите — вы себе еду заранее припасите, чтоб в дороге холодное есть. Сколько плыть лодочка вам подскажет, если сама знает. Ещё запомни: пока на воде в ней не спать! Если в море — хоть один должен бдеть! Встали на берегу лагерем — лодку на воде не оставлять! Вынули на берег. На берегу никто её не тронет, никто не обидит. А если дойдёте так, что дальше пути по воде не будет — пусти лодку на воду, она сама ко мне приплывёт. Можешь и письмецо в неё положить, она доставит. Всё услышал? Всё запомнил?
— Всё! Ну друг! Вот уж точно, помог ты мне по княжески!
— И это ещё не всё. Вот держи! — и водяной передал Ване кусок ствола берёзы толщиной сантиметров десять, самый комель с кусками корней, а сверху это было прикрыто как-то очень не аккуратно вырезанной крышкой. — Ты не смотри, что грубо сделано, бобры выгрызли,
