не складывались. На ветру они издавали характерные щелкающие звуки. У самураев флажки поменьше и крепятся к шлему или на правом плече. Всё остальное асигару должны добыть в бою.
Порох тоже выдавал даймё. Когда я увидел, чем придется заряжать аркебузы, сразу понял, чему радовался Афонсу Гомеша. Назвать это вещество порохом, кончено, можно, потому что составные части те же, но пропорции неправильные, слишком много древесного угля. Наверное, в петардах и фейерверках большое количество черного дыма было важно. Иезуиты не были бы иезуитами, если бы опасный для них подарок не имел изъянов. Я хотел было наладить производство более качественного пороха, но потом решил, что Китабатакэ Харумото сперва должен доказать, что нужен мне. Пока отношения у нас хорошие, но ничто так не подвержено колебаниям, как благосклонность влиятельных людей.
Я занялся с новобранцами строевой подготовкой. Опыта у меня навалом, так что, выучив всего несколько слов на японском языке и дополняя их ударами бамбуковой трости, быстро добивался нужного результата. Впрочем, большая часть моих подчиненных, имевшая национальную предрасположенность ходить строем и делать все толпой, быстро усваивала навыки. Вскоре я выбрал «сержанта» по имени Данзё и переложил на него большую часть своих обязанностей. Это был сухощавый и при этом очень гибкий мужчина лет сорока пяти. На крестьянина не похож. Да и взгляд человека, привыкшего убивать. Как подозреваю, романтик с большой дороги, решивший пересидеть сложный период под крылом даймё. Он отличался сообразительностью, пользовался авторитетом у сослуживцев, учился усердно и при каждой возможности оказывал мне услуги. Я оценил это, особенно последнее.
Пока шли занятия по строевой подготовке, ремесленники по приказу Китабатакэ Харумото изготовили каждому из лакированной кожи ремень и подсумки, а также отлили пули и наделали ершей для чистки ствола, мерников и натрусок для пороха, запасных фитилей, подпорок под ствол и шомполов из бамбука, которые часто ломались, поэтому их носили по несколько штук. Я показал, что подсумки должны быть справа, а кинжал не надо засовывать за пояс, как делают самураи, а крепить к нему слева. В бою он вряд ли пригодится. Чаще используют саму аркебузу, как дубины, взяв за ствол. До штыков пока не додумались, и я не стал обгонять ход истории. Патроны из рисовой бумаги, воска, пороха и пуль каждый делал сам. С этим проблем не было. Народ здесь рукастый, умелый. Данзё изготовил и для меня.
Самое интересное началось во время учебных стрельб. Ростовые мишени из досок стояли на дистанции метров тридцать. Обычно с такого расстояния бьют по наступающей коннице. Мушек на аркебузах нет, целиться не надо. Приклад закругленный, к плечу не приложишь, так что стреляешь с рук. Направил ствол на врага — и пали. Я объяснил, что направлять надо на уровень коленей, тогда, может быть, попадешь в грудь или голову. Отдача сильная, сам попал в мишень только со второго раза, первая пуля ушла выше. Где-то после десятого выстрела в цель попадала примерно треть пуль. Это очень хороший результат для аркебузиров в бою, когда ты под обстрелом, рядом падают убитые или стонут раненые соратники… Сразу приучал подчиненных после выстрела проверять шомполом, не остался ли патрон в стволе? Забыл выстрелить или осечка случилась — это самая распространенная ошибка в бою. Если забивают второй, ствол может разорвать. По опыту знал, что часто после сражения в стволах убитых врагов находят несколько неиспользованных патронов, то есть аркебузир не выстрелил ни разу, хотя исправно заряжал и выходил на линию огня, подставлялся под вражеские пули. Видимо, от страха забывал поправить фитиль и не происходило возгорание затравки.
На стрельбище толпами приходили зеваки, причем не только детвора. Даже дайме с сыновьями соизволили понаблюдать, как асигару дырявят мишени. Зрелище не впечатлило их. Особенно не понравилось, что после пары выстрелов аркебузиры были похожи на негров из-за пороховой копоти. Дыма было столько, что после третьего выстрела, а если нет ветра, то и после второго, приходилось делать перерыв, иначе не видны мишени. То ли дело бить из юми (лука) без промаха, оставаясь чистым. В отличие от западноевропейских рыцарей, каждый буси обязан уметь стрелять из лука, как стоя на земле, так и с лошади на скаку, что при длине оружия более двух метров не так уж и просто. Поэтому раньше профессиональных воинов называли «семья лука и стрелы».
Изготавливают это оружие из дерева и бамбуковых пластин. Для надежности обматывают волокнами ротанговой пальмы. Рукоять находится не по центру, а ниже. Соотношение в процентах между верхней частью и нижней от пятидесяти пяти процентов на сорок пять до шестидесяти на сорок. Тетиву делают из растительных прядей, часто из крапивы, а богатые — из шелка. Натягивают до уха «монгольским» способом, надевая на правую руку кожаную перчатку (югаке), которая может быть на один большой палец, или на три, четыре, пять — кому как удобней, причем средний и безымянный пальцы, если есть, обязательно черного цвета. Почему — никто не смог объяснить. Отвечали, что традиция такая. Перед натяжением стрелок держит лук на уровне головы и почти параллельно земле, вниз правой стороной, на которой лежит стрела, а потом натягивает, наклоняя короткую часть вниз и переводя в вертикальное положение. Рукоять сжимают несильно, чтобы в момент выстрела могла повернуться в руке тетивой наружу, в результате чего последняя не бьет по руке, не нужна защита. Стреляют медленнее монголов и убойная сила меньше, хотя натягивать лук труднее. Есть у японцев и средние симметричные сложносоставные луки из дерева, китового уса и сухожилий, похожие на монгольские. Их обычно используют для охоты и заказных убийств, которые совершают синоби. Видимо, это будущие ниндзя.
7
Не знаю, что именно связывало Китабатакэ Харумото с Токи Ёринори, даймё и сюго (защитник, то есть правитель, назначенный сёгуном) соседней провинции Мино. Может быть, просто захотелось поучаствовать в чужой разборке, проверить свое новое подразделение. Там на место правителя провинции претендовал некто Сайто Ходэтацу по кличке Гадюка. Раньше он был торговцем кунжутного масла, потом втерся в доверие к сюго провинции Мино из рода Токи, стал самураем и получил владения рода Нагаи. Когда покровитель умер, Гадюка отблагодарил, решив сместить его сына. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Китабатакэ Харумото отправил на помощь соседу только старшего сына Китабаке Томонори с полусотней конных самураев, как охранников, и отряд аркебузиров, чтобы проверить их в деле. Мне тоже выделили лошадь. Это был мерин коровьей масти, лохматый и низкорослый, похожий на монгольских лошадей. С коневодством тут проблемы, несмотря на то,
