женой принца не может стать зоолог. И иномирянка! Да еще из мира, где о хороших манерах не имеют понятия!
Я только философски пожала плечами. Не очень-то и хотелось! От этих сильных мира сего вообще лучше держаться подальше, я считаю. Хотя про манеры все же обидно!
С другой стороны… я пошевелила пальцами по-прежнему босых ног. Хорошо еще, что дикаркой не назвали!
— Раз уж об этом зашла речь… простите, Ваше Высочество, а почему вас не смутил мой внешний вид? Ну, я была немного не готова к собеседованию…
Принц снисходительно посмотрел на меня.
— В каждом мире — свои традиции. Членов королевской семьи учат относиться к этому терпимо. Поверьте, ваш вид не самый странный, если сравнивать с другими кандидатами.
Я только хмыкнула. Дикаркой меня, кажется, все-таки назвали, только очень вежливо и иносказательно. Ну и ладно! Само собой, если этих людей, как меня, выдергивали в самый неожиданный момент, ничего удивительного, что они могли быть хоть в халате и тапочках, хоть в водолазном костюме. И каких он при этом ожидает манер?
Между тем принц, смирившись со своей участью, решил продолжить экскурсию.
— Силовые купола, которые вы видите, это вольеры для крупных животных. У вас как управляющей есть доступ во все вольеры — просто проходите сквозь прозрачную преграду и…
— Конкретно в этот без необходимости соваться не советую, — ворчливо прервал его профессор.
Мы как раз проходили мимо одного из куполов — и я поневоле замедлила шаг, залюбовавшись. Неужели это — бездомное животное? Да кто мог избавиться от такого⁈
За прозрачной преградой раскинулась еще одна зеленая лужайка, на которой пасся самый настоящий единорог. Сияюще-белоснежный, с шелковистой даже на вид гривой и витым золоченым рогом во лбу. Разве что бородка совершенно козлиного вида, слегка напоминающая бородку самого профессора, чуть выбивалась из сказочного образа. Впрочем, она тоже была сияюще-белоснежной.
На другой стороне лужайки виднелась приземистая постройка — видимо, стойло.
— Но почему⁈ — вырвалось у меня. Глядя на единорога, так и хотелось подойти и погладить умную лошадиную морду.
— Во-первых, бодается, — пояснил магзоолог. — Но это как повезет. Во-вторых, если проскользнет наружу вместе с вами — беда. У нас тут неподалеку огород… для него же, паразита, ту капусту и выращиваем! На десерт, видите ли! Вдобавок он обожает пробираться в здания. Жует все, что плохо лежит. У одной из кандидаток вытащил и зажевал какие-то документы из сумочки. А на днях пробрался в ветклинику, так главврач потом кричал, чтобы этого… ммм… в общем, был до крайности недоволен единорогом. И требовал, чтобы в приюте за ним лучше следили.
Я только вздохнула, бросив еще один взгляд на прекрасного единорога с козлиными замашками. Ну ничего — еще поглажу наверняка!
— А вот в следующий вольер вполне можете зайти! — оживился вдруг профессор.
Под следующим куполом располагались высокие кусты и скалы, а вот обитателя видно не было. Я, не давая себе времени на раздумья, шагнула с дорожки — и прошла сквозь прозрачную стену.
— Вы уверены, что стоит… — начал принц за моей спиной, пока я делала еще несколько шагов вглубь вольера, крутя головой: ну где же, кто же?
А в следующий момент мир кувыркнулся перед моими глазами, и я осознала себя уже лежащей навзничь. А сверху надо мной, поставив тяжеленные передние лапы мне на плечи, нависала… львица!
А, нет. Не совсем. Над львиной головой мелькнуло загнутое крючком огромное скорпионье жало.
Кажется, кто-то здесь говорил о мантикорах?
То есть визжать, я так понимаю, не стоит — у нее чувствительный слух…
4. Всем нужен дом
Обитатели приюта делятся на две категории — представители изначально одомашненных видов, которых необходимо пристраивать в добрые руки, и прирученные дикие звери. Последних здесь стараются по возможности адаптировать для возвращения в дикую природу.
Мантикора по имени Василиса (она же «Васька, брысь!») была долгожителем приюта. Потому что относилась вообще-то ко второй категории, но возвращать в дикую природу эту подлизу, дуреющую от молока и всем желающим подставляющую нежное брюхо, оказалось решительно невозможно. А найти «добрые руки» для этакой здоровенной штуки людоедской наружности представлялось еще менее реалистичным.
Все это мне рассказывал профессор, пока Василиса с низким утробным урчанием обтиралась об меня боками, каждый раз едва снова не снося с ног. Я рассеянно наглаживала ее — за ушком, по горлышку и вот здесь еще, между лопатками, от чего мантикора с треском расправляла и трясла кожистыми крыльями, демонстрируя неземное блаженство…
Встать, к слову, мне тоже удалось не сразу — только после того, как меня хорошенько поваляли, выражая восторг от встречи. Надеюсь, мои ребра все еще целы. Пережить приступ нежности мантикоры — это, пожалуй, можно считать боевым крещением.
В какой-то момент я оказалась слишком близко к стенке соседнего купола — и оттуда ко мне потянулся… потянулось…
— Кто это? — растерянно уточнила я, протянув руку сквозь слабо светящуюся прозрачную стенку и почесав самую странную зверушку, какую я когда-либо видела.
Ну вот, как всегда. В итоге я слегка помята, малость угваздана и вся в животных, которых надо гладить обеими руками.
— Это… это котобуки, — профессор довольно наблюдал за этой композицией, чуть наклонив голову. — Отряд химер. Одна из ваших предшественниц назвала его «этот уродец». Но вообще-то у многих народов считается, что котобуки приносит счастье.
Вопреки названию, ничего кошачьего в котобуки — зверушке размером с ягненка — не оказалось. Зато у него была потешная крысиная мордочка с кроличьими ушами, короткие рожки, покрытая чешуей шея, почти лысая спина, разномастные лапы и гибкий змеиный хвост. Да уж, такого и во сне не придумаешь… как будто его составили из частей тел как минимум десятка разных животных.
— Думаю, сработаемся! — неожиданно объявил профессор. — Идемте!
Принц все это время продолжал ждать нас на дорожке, с несчастным видом переминаясь с ноги на ногу. Ой… вот опять я грязная, как черт знает что. И в шерсти. А тут этакий безупречный принц…
Зато, с другой стороны… хотя мой работодатель — Лиам Наорский, а
