требуя за него одного из своих главарей и целый арсенал оружия. Эта информация не просочилась никуда — ни в печать, ни на телевидение. Шукшин ехал во Вьетнам с заданием договориться об адекватном союзе между нами и вьетконговскими формированиями, манипулируя пленным вьетнамским главарем. А вместо этого сам попал в засаду, и теперь манипулировали им, желая получить вьетнамца, а заодно и оружие в придачу. Операция была строго засекречена, и от ее успеха зависел политический имидж Союза в этой войне. Живым или мертвым, но Шукшин должен был быть доставлен в Союз в ближайшие три дня. В противном случае вьетнамская сторона, при невыполнении поставленных условий, грозилась выдать его Штатам, а это означало крах так упорно рекламируемой идеи политического нейтралитета СССР. Мертвый Шукшин в Союзе — это еще один умерший от инфаркта «активный партиец-коммунист». Живой Шукшин, возвращенный Штатами в СССР, — это политическая шумиха, ставящая крест на имидже «международного проповедника мира», чего так желала «Империя Зла». Скажу заранее, что впоследствии нигде так и не появилась информация о поездке Шукшина во Вьетнам, только все чаще возникали заметки с требованием мирного урегулирования американской агрессии Штатов в отношении Вьетнама и ноты протеста, регулярно засылаемые министром иностранных дел Семичастным и нашим послом в США Добрыниным.
Ни ЦРУ, ни какая-либо другая иностранная разведка, так и не узнали об этой акции, потому что после нее ни вьетнамцам, ни тем более американцам, нечего было предъявить международному сообществу.
В джунглях нет дорог, и даже если они и бывают, то при сложившихся обстоятельствах их стоит избегать. Для того, чтобы это понять, не надо иметь диверсионную подготовку. Дорога в джунглях — это смерть! Смерть разная, посеянная с чисто азиатской изощренностью. И даже бредя чащей непролазных лиан, в самой непроходимой части зарослей, нельзя быть уверенным, что твой следующий шаг будет так же безопасен для здоровья, как и предыдущий. Вот почему первым в непролазную чащу или на подозрительную поляну выходил проводник, и если он исчезал, то знал прекрасно, не окажись он через несколько секунд вновь в поле моего зрения — он труп. Мы пробирались в чаще за ним след в след, движение в движение. Бесшумно, как тени, не видимые, готовые больше к бою ножами с ртутной центровкой, чем автоматами, оглушительно предательскими в этой хрупкой тишине тропического леса.
Наконец идущий впереди вьетнамец застыл, предупредительно подняв руку — все правильно, мы у цели. Группа мгновенно передислоцировалась, двигаясь бесшумным кольцом. Теперь наши проводники стояли поодаль, и я краем глаза следил за ними. Костя прошел вперед, и по его напряженной поступи было ясно, что там впереди первый пост противника. Справа от меня офицеры медленно, в полшага, прочесывали лес. И я понял по застывшим фигурам каждого, что ближайшие посты противника обнаружены, и каждый выбрал свою жертву. Мне только оставалось дать команду. Я жестом дал знать одному из наших, чтоб он следил за проводниками, а сам медленно стал выходить на лагерь. Перед тем, как начать действовать, надо было определить, хотя бы приблизительно, местонахождение Шукшина.
Я пополз вперед, медленно и аккуратно. Заведомо зная, где находятся ближайшие посты противника, я прошел между ними. Вот за кустом, под деревом, прикорнул вьетнамец, которого «пасет» Костя. Маленький, как подросток, он прикрыл глаза и, по-видимому, вздремнул. Никто из нас, работающих с вьетнамцами, так и не научился отличать их по лицам. Иногда казалось, что ты общаешься с одним и тем же человеком.
Осторожно обогнув кусты, я пополз дальше. Если узкоглазые имеют специальную подготовку, то за внешним кольцом охраны должно быть дублирующее внутреннее, более тщательно отработанное. Зелень пошла резко на убыль, и я заметил «гнездо» с засевшим там пулеметчиком, а за его спиной, в предрассветном тумане влажных испарений, раскинулся маленький лагерь со всей своей атрибутикой.
Котел кухни, штаб, казарма, а вон тот сарай с тремя часовыми, по-видимому, и есть тюрьма, туда нам и нужно добраться. Лагерь был довольно многолюдным, что не удивительно, учитывая тот ценный груз, который в нем содержался.
Теперь нам надо было опять осторожно отступить вглубь леса и подойти к лагерю со стороны сарая. Но сначала следовало довершить начатое, то есть снять этих караульных. Снять тихо, не привлекая внимания. Потом сделать бесшумный бросок, так же тихо снять караульных со стороны сарая, а уж потом войти в него. На все это нам отводилось не больше сорока минут, поскольку самое позднее через это время произойдет смена караула. Я подполз уже вплотную к пулеметному гнезду, когда дверь сарая со скрежетом отворилась, и из-за двери появился Шукшин. Я замер. Его, по-видимому, не охраняли, да это и не имело смысла. Куда бы он убежал со своей партийной подготовкой в этих непролазных джунглях.
Я медленно повернул голову назад и по напрягшемуся лицу Кости понял, что он оценивает ситуацию так же и готов, параллельно со мной, снять своего караульного. Сомнений не было, что остальные шестеро офицеров повторят этот маневр почти одновременно со мной. Я кивнул Косте, и он весь подобрался.
Полог тропического леса и блики, уже игравшие на зелени подлеска, должны были скрыть наши действия. Я осторожно подкрался к караульному, и с этого момента для меня не существовало больше ничего, кроме меня самого и того парня в каске защитного цвета, ощупывающего взглядом какую-то гряду с шевелящимся папоротником напротив. Но я то был у него за спиной! Инстинкты предельно обострились, и восприятие окружающего мира стало намного контрастнее. Любой, даже самый незначительный шорох отдавался в ушах оглушительно звонко.
Надо было снять часового быстро и, самое главное, бесшумно, а залог бесшумности — это только мгновенно перерезанная трахея и выбитый из рук автомат.
Я осмотрелся еще раз, мысленно сосчитал до трех и бесшумно спрыгнул в траншею. Парень боковым зрением заметил движение за спиной, но успел только вздрогнуть всем телом от неожиданности. Левой рукой, схватив его за подбородок, я резко надавил ножом на горло и почувствовал, как по руке ударила теплая струя воздуха из трахеи, так и не ставшая криком. Все описанное произошло почти мгновенно, и одновременно с этим я выбил ногой автомат из его рук — послышался хруст переломанного пальца, застрявшего в спусковой скобе оружия. Рот вьетнамца исказился в болезненном беззвучном крике, и только из перерезанной трахеи вырвался красными пузырями резкий поток выдыхаемого воздуха. Вьетнамец под тяжестью моего тела повалился в траншею, тщетно пытаясь освободиться от меня.
Перерезав горло и выбив автомат из рук, я обезвредил часового, но не обездвижил
