больше жуй, тогда и всё съешь.
Я чуть не поперхнулся, когда у матери закончились обычные темы для разговора, и она перешла к своей любимой.
– Эта девочка, – видимо, она уже давно перестала называть Василису Галицыну по имени, – поступила с тобой просто ужасно. Сынок, скажи честно, ты ведь не из-за неё решил уйти из дома?
Под «уйти из дома» она имела в виду участие в испытаниях. Она не называла вещи своими именами, как будто пыталась обойти острые углы и смягчить реальность.
Не «отправился на смертельное испытание», а просто «ушёл из дома». Словно я вышел подышать свежим воздухом, а потом вернулся, как ни в чём не бывало.
– Нет. Точно нет.
Мне хотелось поскорее закрыть эту тему.
– Да? А мне показалось, что ты её очень любил.
Мать, как всегда, витала в облаках. У неё на уме была только «любовь».
– Может быть… Ладно, она вернулась?
Мне хотелось узнать, что с Василисой. Мы ведь в одну ночь решили проходить испытания. Такие события, пусть и скрываются, но рано или поздно становятся достоянием общественности.
Даже больше, скорее всего все уже знают, что я прошёл первое испытание и вернулся. Род Проводников редко остаётся незамеченным.
– Да, вернулась. Говорят, что она даже достигла Ранга «Б».
– Полного? – это было важно.
– Да.
– Вряд ли. Врут, – сразу же выразил своё мнение. Избранные часто преувеличивают свои достижения, чтобы казаться более значимыми.
А иногда наоборот – принижают, чтобы не выделяться. Каждый раз, когда слышу о чьём-то ранге, можно быть уверенным, что это враньё на 90%.
Проверить это можно только в бою.
Отец тихо кашлянул, привлекая внимание. Вряд ли это было связано с его горлом.
– Что?
Мы до сих пор обходили главную тему – Первую дверь, первое испытание. Все горели желанием узнать, что произошло, как и когда.
Вопросов было много, и все ждали с нетерпением, но я молчал. Говорить об этом не хотелось, да и вспоминать было тяжело.
– Как всё прошло? – отец попытался вернуть меня к серьёзному разговору, прерывая мой привычный режим «дурачка».
– Нормально.
– Нормально, и что дальше? – отец явно ожидал большего.
Пришлось рассказать всю историю с самого начала. Всё началось с красного билета.
– Так тебе удалось пробудить родовой навык «Ока»? – это был главный вопрос, волнующий его больше всего.
– Ну… вроде как.
Отец никак не мог понять, что я имел в виду: я и головой покачал, что обычно означает «нет», и в то же время сказал «вроде как».
«Так удалось или нет?»
– Понятно, – отец задумался, а затем спокойно сказал: – Оставьте нас наедине.
Слуги уже начали выходить, и даже мать собиралась встать, раз отец так попросил. Только я остановил всех.
– Не нужно. Я поел. Лучше давай поговорим в твоём кабинете.
Этот разговор был слишком важным. Мне было тяжело рассказывать обо всём даже отцу, а уж тем более другим.
Единственное, что меня насторожило, это блеск в его глазах. Отец выглядел так, словно думал: «Наконец-то настал мой час!»
Многие заметят, что отношения у меня с семьёй немного странные.
И нет, это не из большой любви или из-за того, что они «прогрессивные» аристократы, дающие своим детям много свободы.
Нужно уточнить сразу: я никогда не был чистым листом. Родиться с воспоминаниями о прошлой жизни – всё равно что родиться уже сформированным человеком.
Мои отношения с родителями складывались постепенно.
Тяжело. Через драки, через побеги, когда мне приходилось жить в лесу в шалаше или у друзей.
Я не был хорошим сыном в этом плане.
Зато был в другом.
Я никогда не занимался ерундой: всегда хорошо учился, много читал и знал, активно занимался спортом и тренировками с мечом.
Обычно те, кто говорят о побеге, имеют в виду неконтролируемых детей, которым нужно только не учиться, пить, курить, гулять и прожигать время.
Нет. Я никогда не был таким.
Просто родителям всегда было нужно что-то большее. Поэтому приходилось использовать самые разные методы.
Эта «битва» между нами длилась примерно до четырнадцати лет. Так было, наверное, когда я покинул Военное Училище имени Петра I. Потому что понял, что там прожигаю своё время.
От чего и в городе у меня не самая хорошая репутация.
Зато в тот момент все поняли – меня нельзя контролировать.
Поэтому не нужно удивляться тому, как я разговариваю с родителями. Тут нужно уточнить: я их безумно люблю, каждого, и глубоко уважаю. Готов жизнь отдать и всё, что есть, могу отдать им.
Однако когда они перегибают палку, это просто становится невыносимым.
Поэтому отец не был против. Он сам повёл меня в свой кабинет на втором этаже.
Кабинет был довольно тёмным. Пожалуй, самая мрачная
