колотит, слёзы не получается скрыть, я слишком сильно переволновалась.
Куда, куда она бежала? Зачем? Разве я не просила оставаться в комнате и ждать, когда я вернусь с едой? А что если бы её не заметили и пришибли? Что тогда?
Я не ругаюсь на неё, хотя, наверное, не смогла бы удержаться, если бы у меня были на это силы.
— Мамочка, что такое? — удивляется Пелагея. — Тебя не было всё, а у меня в животе урчало страшно… Я побежала, чтобы встретить тебя, Гилмор погналась за мной…
— Пожалуйста, дочка, — голос дрожит, — никогда больше так не делай. Не выходи из комнаты без моего разрешения. Замок — очень опасное место.
— Но… всё всегда было хорошо, — она всхлипывает, я чувствую, что вот-вот заплачет, поэтому стараюсь поскорее взять себя в руки и не пугать её ещё больше. — Мама… у тебя лицо в крови.
— Ничего страшного, это пустяки… Всё уже нормально.
Как же унять бездумное колотящееся сердце? Как ему-то объяснить, что ничего страшного не случилось?
Из тончайших порезов на лице, шеи и руках и вправду выступают капельки алой крови.
Я очень надеюсь, что не развалюсь на маленькие кусочки и не буду похожа на салат «Оливье» в следующую секунду.
Кто-то кладёт тяжёлую ладонь на моё плечо.
— Я бы ни за что не навредил ей, — говорит Алан с какой-то суровостью в голосе, будто бы я обидела его своим недоверием. — Я заметил её сразу же.
Всхлипываю беззвучно. Могла бы сказать, что он всё ещё колотил Дика, когда моя дочь была совсем рядом, но лучше промолчать.
Всё равно я сама виновата.
Мой ребёнок — моя ответственность.
Я всегда только хотела, чтобы она была в безопасности.
И оттого, что это до сих пор не так, очень больно.
Нужно прилагать больше усилий.
— Что здесь происходит? — кричит Дик, который больше похож на отбивную. Да и Алан выглядит не сильно лучше, но я специально его не рассматриваю. Не хочу, чтобы сердце страдало и обливалось кровью ещё сильнее.
Знаю, что раны на нём затягиваются быстро.
И уже не раз видела его не в лучшем состоянии, но…
Всё равно очень больно.
— Алан, — продолжает пытаться вникать рыжеволосый Дик, — это что твой ребёнок? Так бы и сказал, что она мать твоего бастарда. Я откуда знал? Чего так психовать-то? Как будто в первый раз…
— Заткнись, — обрывает его мой господин, — иначе, видят боги, я убью тебя.
— За что⁈ — рычит он и будто по новой заводится. — Из-за этих? Это ж даже не мальчик…
Не знаю, не продолжилась бы драка, если бы не вмешался император. Светловолосый, сдержанный, красивый и холодный. Он оказывается рядом и произносит с усмешкой:
— Ты не видишь что ли, что они попаданки? Во вражеской деревне, уже, разумеется, нашей деревне, нашему дорогому генералу преподнесли трофей — попаданку-наложницу и ещё одну про запас. Так ведь было, Алан?
Они все стоят над нами, я не могу унять дрожь, продолжаю обнимать дочку так, чтобы скрыть её от лишних любопытных взглядов.
— А…. — чешет затылок Дик. — Ну так конечно… Если бы я знал, то спросил — правильно она говорила. Но я не знал! Подумаешь… экономка… И почему она так назвалась? Сама виновата!
— Потому что она экономка, — рычит Алан. — Я нанял её следить за замком, она прекрасно справляется.
Император выгибает тонкую бровь.
— Нанимать попаданку, которая и без того принадлежит тебе? Да ещё и экономкой? Какое… расточительство.
Следом за императором в нашу странную компанию пытается влиться и та самая девушка, что, кажется, совсем скоро станет моей госпожой.
Она касается плеча Алана. Окровавленного плеча. Бледнеет, заглядывает ему в глаза.
— Вы в порядке, генерал? Разве можно в мирное время так себя вести? Да ещё и без повода…
Она бросает на нас с дочерью брезгливый взгляд.
Демонстративно.
— Леди Элиза, — с нажимом произносит Алан, — разве не очевидно, что вам нельзя здесь находиться?
— Это почему же? — возникает она. — Я попала сюда случайно, а тут такое… Как я могла просто уйти? Вам больше по душе безразличие, генерал?
Это укол в мою сторону? Леди, рекомендованная самим императором, соревнуется с какой-то экономкой? Безродной, да ещё и с ребёнком, что в этом мире означает, что хороший брак мне точно не светит. У Золушки мышки были, а не дети.
В общем, нашла куда своё жало направить… Интересно.
— Здесь полуобнажённый мужчина, — Алан резко заставляет её повернуться в сторону Дика.
Элиза охает и зажмуривается.
— Ох, я же не смотрю… Чужие мужские торсы мне вовсе не интересны. Простите, мастер Дик…
— Ничего, госпожа Элиза, — это рыжеволосый зверь даже слегка склоняется перед ней.
— Меня не очень волнует, что вас интересует, а что нет. Вы великородная леди. Для вас самое главное — это репутация…
Она злится, но, в конце концов, всё-таки сдаётся и уходит в объятия своих нянюшек.
— Ладно, Алан, пусть она и экономка — это твоё дело, — припечатывает император. — Как распоряжаться своим трофеем. Но мы здесь для тебя. Потому что ты проигнорировал три приглашения на королевский бал. Будь добр хотя бы не скрывать её. Пусть работает. Пусть нальёт вино для императора. Ты согласна, попаданка?
Я киваю.
— Это великая честь для меня, господин.
Он склабится.
Алан мрачнеет.
— Ты ничего мне не хочешь сказать, мастер Варден? — спрашивает вдруг император.
— Нет, Регул… — отзывается Алан.
Тогда юноша кивает и вдруг касается моей щеки. Чувствую, как холодок пощипывает ранки. Они затягиваются.
Император умеет исцелять?
Я опасаюсь его благодарить и вообще разговаривать без разрешения. Мне хочется только, чтобы все мужчины поскорее убрались с моей дороги.
Так и происходит. Остаётся лишь мой господин.
— Куда ты бежала, Пелагея? — спрашивает он у дочери.
— На кухню!
— Я прикажу, чтобы тебе принесли еду в комнату прямо сейчас. Отправляйся туда с Гилмор.
— Но… А как же мамочка?
— А твоя мамочка… пойдёт со мной!
Глава 11
И снова я в покоях генерала.
Вместе с ним.
Он часто уезжает или даже улетает из замка днём, у него всегда много дел, которые нужно сделать для того, чтобы ближайшие земли снова процветали после войны.
В это время я убираю его спальню, стираю вещи, застилаю постель.
Вдвоём мы с ним не оказывались здесь с той самой ночи, когда я сменила статус с наложницы на экономку.
— Мой господин, позвольте мне привести себя в порядок…
Ран нет, но капельки крови всё равно остались на лице, и я не думаю, что его украшают.
Он кивает.
Старается не смотреть
