прах. Этот сюжет — шаман в рогатом головном уборе преследует гигантского лося — представлен на неолитической писанице из Астувансалми.
Шаман в рогатом головном уборе преследует гигантского лося на неолитической писанице из Астувансалми.
Jukka Palm / Shutterstock
Рогатый головной убор шамана у хантов. Найдено в Сибири.
The National Museum of Finland (по лицензии CC BY4.0)
Саамские мифы связаны с распространенными космогоническими мотивами о пути преследуемого солнца и происхождении грома и молнии от разящих стрел громовника. Саамам известен и «ночной вариант» небесной охоты, где лось включает в себя созвездия Кассиопеи, Персея и Возничего, — движение созвездий и здесь воспринималось как процесс охоты.
Бегущий олень. Бронза, скифский звериный стиль, железный век (найдено в районе Минусинска).
Finnish Heritage Agency, коллекция предметов археологии (по лицензии CC BY4.0)
В карело-финских рунах об эпической охоте бросается в глаза отсутствие собственно космогонического продолжения: лось Хийси исчезает, не превращаясь в созвездие, Лемминкяйнен — неудачник. Собственно космогонический миф, сохранившийся в карело-финском эпосе, — миф о мировом яйце, из скорлупы которого возникают звезды.
Можно полагать, что космогонический миф о мировом яйце вытеснил в карело-финской традиции более архаический сюжет о небесной охоте. О древности охотничьего мифа свидетельствует его популярность в Евразии начиная с неолита и бронзового века. Изобразительные композиции позволяют соотносить многочисленные фигуры лосей карельских петроглифов с солярными сюжетами.
Голова лося, выточенная из мыльного камня. Каменный век. Найдено на территории Финляндии.
Finnish Heritage Agency, коллекция предметов археологии (по лицензии CC BY4.0)
Яркий пример — писаница на реке Мая в бассейне реки Алдан: она изображает охоту лучника на лося, под брюхом которого — солнце, личина, окаймленная лучами. А. И. Мазин приводит миф, записанный у эвенков-орочонов: в начале времен не было дня и ночи, солнце светило весь день, пока лось не схватил солнце и не помчался по небу. За ним следовала его лосиха, а герой — охотник Мани — стал их преследовать с луком и двумя собаками. Лось передал солнце лосихе, но и ту настигли стрелы охотника. Солнце было возвращено людям, участники охоты превратились в звезды (Млечный Путь — лыжня охотника, Большая Медведица — лось и т. д.), а ночь стала сменяться днем, поскольку ежедневно повторяется небесная охота. А. М. Жульников обнаружил сходный сюжет среди карельских петроглифов: лыжник с личиной волка отбирает у лося символы светил — луны и солнца; исследователь считает, что в Карелии эпохи неолита был известен миф о похищении светил небесным лосем, а значит, и миф о небесной охоте. Заметим, что в мифе эвенков-орочонов, равно как и в других изобразительных сюжетах, проанализированных разными исследователями, у небесного лося нормальное число конечностей.
К эпохе формирования индоиранской традиции (бронзовый век, время, когда древние иранцы и индийцы-арии в Предуралье еще не разделились) относится упоминавшийся образ зверя шарабха (сарабха), способного уйти от любого охотника, ибо у него восемь ног. Само имя чудесного зверя давно ассоциируется с названиями лося в финно-угорских языках. Напомним, что в угорской мифологии лось (олень), обитавший в начале времен на небе, имел шесть ног; здесь лось, а не охотник начинает гордиться своей непобедимостью, что вызывает гнев небесного бога Торума. Он послал сына — охотника-богатыря, который настиг лося, отрубив ему лишние ноги и хвост, создав таким образом нормальное земное животное. Гигантский лось остался на небе в виде Большой Медведицы, лыжи охотника запечатлелись в виде Млечного Пути.
Индоиранские параллели — одна из магистральных тем сравнительно-исторического исследования финно-угорских мифов. Финский фольклорист Мартти Хаавио видел в сюжете охоты на небесное копытное (у балтийских финнов) прямое отражение распространенного в римском мире иранского мифа о Митре, преследующем небесного быка. На Балтику миф могли занести римляне, у которых культ Митры был популярен. Главным космогоническим деянием иранского бога стало приручение и жертвоприношение гигантского первозданного быка: из его расчлененного тела возникли все полезные растения, из семени — животные. В карело-финских рунах рассказывается о рождении в крае Хяме (Суоми) гигантского быка, между рогами которого «ласточка денек летела, месяц же скакала белка». Разные герои и сам бог (Укко) пытались заколоть чудовищного быка, но тот отбивался, пока чудесный персонаж, явившийся из моря, или сам кузнец Ильмаринен — один из главных героев рун «Калевалы» — не покончил с ним, так что мяса хватило всем.
Представления о том, что миф о Митре «мигрировал» с римлянами, находит соответствие в современных свидетельствах историков и лингвистов о мощном воздействии иранской традиции на развитие религиозно-мифологической культуры народов Северной Евразии. Божественным персонажем, который воплощал это воздействие, действительно считается Митра: этому посвящены специальные работы В. Н. Топорова. Отражением культа и имени Митры считается и обско-угорский Мир-сусне-хум, у которого в одном из вариантов мифа был шестиногий конь.
Сравнительно-историческое исследование этого евразийского сюжета продолжается: обращает на себя внимание относительно недавнее открытие изображения восьминогого копытного (оленя?), имеющего вполне конкретные исторические характеристики и контекст, расширяющий сюжет за пределы Северной Евразии и индоиранской традиции. Как уже говорилось, созвездие Большая Медведица именовалось Лосем и в Древней Руси — в «Хожении за три моря» Афанасия Никитина.
Писаница со сценой охоты на лося, река Мая, и сцена охоты на лося, Бесов Нос, Карелия.
Отрисовка Анны Коноваленко (по изданиям: Мазин А. И. Писаницы бассейна р. Алдан. Новосибирск, 1979; Жульников А. М. Петроглифы Карелии: образ мира и миры образов. Петрозаводск, 2006)
В 1985 году в болгарском селе Рогозен (Врачанская область) обнаружили Рогозенский клад — фракийские сокровища, датируемые концом V — серединой IV века до н. э. Сюжету на одной из серебряных чаш посвящены специальные работы болгарского культуролога Ивана Маразова. На чаше изображено шествие из четырех животных, которое отсылает к универсальной космограмме — четырем сторонам света. Шествие возглавляет восьминогое копытное (олень? — изображение фрагментарно), завершает хищная птица, в клюве которой — рыба, в ногах — терзаемый зверек (заяц?), между восьминогим и птицей — копытные (олень и козел). Над композицией — фриз[7] из птичьих голов, который, возможно,
