минуту после ухода из бара.
Нормальная жизнь обычного подростка.
Ладно, не совсем обычного.
Но прежде Ксавье все полностью устраивало.
Теперь нет. Мир становится пресным.
Теперь его существование не имеет цвета, вкуса и смысла. Звучит парадоксально, но Уэнсдэй, в которой нет ни единого яркого акцента, наполняет его жизнь красками.
Нужно перетерпеть.
Он не станет давить на неё.
Он сделает свой ход, как только Аддамс ослабит бдительность.
Первый шанс выпадает 12 октября на уроке химии, когда Энид точным движением бросает ему на стол сложенный вчетверо тетрадный лист. Ксавье разворачивает записку. Витиеватые буквы сообщают: «Вещь рассказал мне, что завтра день рождения Уэнсдэй. Устроим сюрприз в полночь? Нужно придумать что-то крутое и жуткое! P.S. Передай другому»
В этом вся Синклер — то, что можно было уместить в одно предложение, она растянула на добрую треть листа.
День рождения Уэнсдэй. Разумеется, она родилась тринадцатого числа. Наверняка, это была ещё и пятница. Всерьёз заинтересовавшись этим вопросом, Ксавье ставит учебник на стол перед собой, чтобы незаметно достать телефон и отмотать календарь на 2006 год. Его догадки незамедлительно подтверждаются.
После уроков они скрываются в тупике одного из коридоров и совместными усилиями разрабатывают план, разделяя обязанности. Точнее, в большей степени план принадлежит Энид — она говорит без умолку и то и дело подпрыгивает, явно испытывая колоссальный восторг от своих идей. После каждой фразы она с обожанием смотрит на Аякса, а тот радостно кивает, соглашаясь с любым словом. Ксавье уныло ковыряет носком ботинка отколовшуюся плитку на полу, и его душу снова заполняет тоскливая горечь. Как много он готов отдать, лишь бы увидеть во взгляде Уэнсдэй такие же тепло и нежность, обращённые к нему.
— А Ксавье займётся… Ксавье! — звонкий голосок Энид выводит его из состояния мрачного оцепенения. — Боже, ты совсем меня не слушаешь! Как самый творческий человек среди нас, ты должен будешь разработать дизайн торта. Что-нибудь стильное, не слишком вычурное и обязательно мрачное, но не чтобы прямо жути наводило. И обязательно нужна надпись! Например… Милой Уэнсдэй от друзей!
Все присутствующие воззряются на Синклер со скептичными выражениями лиц.
— Что, перебор, да? — она расстроенно надувает губы, но тут же лучезарно улыбается. — Ну не беда, придумаем другую надпись.
— Да, лучше другую, а то я вообще-то планировал дожить до старости, — соглашается Аякс, а Энид заливисто смеётся, словно это лучшая шутка во всем мире, и склоняет голову ему на плечо.
— Черт, прекратите, вы как сахар с сиропом, — не выдерживает Ксавье, скривившись.
— Ты просто завидуешь, потому что наша готическая Барби снова тебя отшила, — беззлобно поддевает Аякс, и Синклер пихает его локтем в бок.
— Отстань. Пойду лучше займусь тортом, уже половина пятого, кто-то же должен наконец заняться делом.
Конечно же, он завидует.
Ксавье не строит воздушных замков в отношении Аддамс.
Даже если удастся дойти до конца игры, она все равно останется ферзем, а он пешкой.
На выбор дизайна уходит не менее двух часов — Ксавье перерисовывает набросок раз пятьдесят, но каждый раз рисунок кажется недостаточно совершенным для неё. Комкает листы, бросая их в мусорную корзину, не целясь. А затем вновь достаёт и бережно расправляет, опасаясь, что мог пропустить подходящий вариант. Перерывает весь интернет в поисках начинки, которая может прийтись ей по вкусу. Чертова Аддамс настолько усложняет его жизнь, что даже такое простое и обыденное дело как заказ праздничного торта превращается в настоящее испытание. Впрочем, он вообще не уверен, что Уэнсдэй ест сладкое.
Наверняка она питается душами людей.
Или их сердцами.
Или их надеждами.
В 23:50 они собираются в склепе Крэкстоуна. Умерший пилигрим явно вертится в гробу от постоянных визитов столь нелюбимых им изгоев. Ксавье бережно ставит на каменный выступ шоколадный торт, ради которого ему пришлось вынести двухминутный разговор с недоумком Тайлером — в городке с населением меньше двухсот человек слишком скудный выбор кондитерских, он был вынужден обратиться во «Флюгер». Шикая друг на друга и поминутно наступая на ноги, школьники умещаются позади каменного саркофага.
Наконец доносится лёгкое шуршание листьев под ногами, и темнота склепа расступается перед тёплым светом карманного фонарика. Пару раз яркий луч выхватывает из мрака угол саркофага, за которым прячется компания заговорщиков, и им приходится прижаться друг к другу ещё плотнее. Ксавье весь обращается в слух. Ему не нужно видеть ее лица, он и так знает каждую чёрточку — как она напряжённо озирается, готовая в любую секунду броситься в атаку, как напрягается каждая мышца ее гибкого тела, а цепкий взгляд исследует окружающее пространство с хирургической скрупулезностью.
— Кто бы ты ни был, покажись. Нападешь — и станешь калекой, — Уэнсдэй не угрожает. Просто констатирует факт.
— Сюрприиииз! — изгои с дружным воплем выскакивают из-за саркофага и нестройным хором затягивают традиционную песню, — С днём рождения, Уэнсдэй! С днём рождения тебя!
Сияющая от радости Энид выносит торт, а Вещь взбирается на парапет и дирижирует указательным пальцем. Кажется, даже у руки, существующей отдельно от тела, эмоций в разы больше, чем у Аддамс. Лицо Уэнсдэй ожидаемо остаётся непроницаемым, интерес в чёрных глазах загорается лишь тогда, когда, взглянув через плечо, она замечает латинские буквы на стене.
Свечи на торте гаснут.
Как и радость на лицах школьников.
Не удостоив никого вниманием и уж тем более благодарностью, Уэнсдэй склоняется к выбитым на камне словам.
— Здесь латынь. С неба хлынет огонь, когда я вернусь. Первая часть фразы зажглась на газоне Невермора. Это точно неспроста.
Бледные пальцы с чёрным маникюром скользят по буквам, а в следующую секунду она резко запрокидывает голову и падает навзничь. Ксавье сиюминутно бросается к ней, но поймать не успевает. Глаза Уэнсдэй открыты, но совершенно очевидно, что она сейчас видит совсем не потолок старого склепа.
— Это ещё что за чертовщина?! — испуганно восклицает Кент.
— Тише. У неё бывают видения, — сообщает Энид непривычно серьёзным голосом.
— В задницу такую вечеринку, я сваливаю.
— И я, похоже, торт нам не светит… — большинство изгоев поспешно удаляется. В склепе остаются лишь Ксавье, Энид и Аякс. И, разумеется, Вещь, который тут же спрыгивает с парапета и быстро семенит к Аддамс.
Она выглядит мертвой.
Впрочем, она всегда выглядит мертвой, но сейчас — особенно.
Присев рядом на корточки, Ксавье не может удержаться от мимолетного прикосновения к ее щеке.
Долгие дни, когда он заставлял себя не смотреть в ее сторону, были подобны наркотической ломке.
Теперь он наконец получает свою дозу.
— Эээ… И как долго она обычно так лежит? — озадаченно спрашивает Петрополус. Наверняка он чувствует себя не в своей тарелке
