столика, хотя понятия не имею, как оно туда попало!)
Мы с Линой обе считали, что М. ушла из дома не с одной из своих дорогих кожаных сумок, которые остались в ее комнате, а с повседневной – из пеньки, на длинном ремешке. В этой сумке лежали ее кошелек («Прада») и другие личные вещи.
К полудню 12 апреля выяснилось, что за прошедшие сутки по ее кредитной карте никаких операций не проводилось. Не снимала она деньги и со своего сберегательного счета в банке Кайюги.
Больше по счетам М. вообще не будет наблюдаться никакого движения. Оставалось только гадать, хорошая это новость, плохая или никакая.
Да! Я собиралась отправиться на поиски сестры в составе одного из отрядов – девушек-спортсменок колледжа Авроры.
Только той ночью я плохо спала, утром в голове пульсировала тупая боль, а ноги были как свинцом налитые, так что я с трудом спустилась на нижний этаж. Завтракать аппетита не было, чем я очень расстроила Лину. Она знала: если я не позавтракаю, у меня будет кружиться голова. Ей пришлось поддерживать меня, пока я, тяжело отдуваясь и чертыхаясь, пыталась запихнуть ноги (в шерстяных носках) в (резиновые) боты. Но к тому времени, когда я добралась до колледжа Авроры, поисковый отряд уже ушел (без меня), и не стоило рассчитывать, что я сумею их догнать.
Обидно до слез! Девушки-спортсменки, объединенные общим делом, прочесывают поля в поисках моей сестры, а меня среди них нет…
Другие поисковые отряды меня не интересовали, как и вся наша родня – кузины и кузены, племянники и племянницы. Они топтали поля в надежде увидеть себя в вечерних теленовостях.
В городе все стены и столбы были обклеены объявлениями о пропаже моей сестры. Конечно, меня грызло беспокойство, но еще больше – раздражение. Окружающие таращились на меня, задавали дурацкие вопросы.
Вы ее сестра? Когда видели ее в последний раз? Какой она вам показалась?
На досках объявлений возле публичной библиотеки, Дворца культуры, почтового отделения фото Маргариты Фулмер висело рядом с фотографиями преступников, разыскиваемых ФБР. Смех, да и только!
Как-то непривычно было всюду в Авроре видеть лицо М., под которым крупными буквами было напечатано: МАРГАРИТА ФУЛМЕР. ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ.
Казалось, это жестоко, что М. на фотографии улыбается. Выглядит счастливой, уверенной в себе. Не догадывается, что ее ждет.
Это ли не веская причина, чтобы не улыбаться, когда тебя фотографируют, да?
У М. на левой щеке сразу же под глазом имелся маленький лоснящийся шрамик в форме стрелы, но на фотографии он заметен не был. Сколько я ни вглядывалась в ее фото на объявлении, даже подносила его к свету, чтобы было лучше видно, шрам я так и не различила.
Глава 10
Богатая наследница.
Первые заголовки в (местной) прессе – «Пропала без вести жительница Авроры» – на следующий день были изменены на «Пропала без вести богатая наследница из Авроры» и благодаря стараниям «Ассошиэйтед пресс» распространились по всему штату Нью-Йорк, а 17 апреля 1991 года засветились и в авторитетной «Нью-Йорк таймс».
И с той минуты, как мою сестру в СМИ назвали «пропавшей без вести богатой наследницей», она никогда больше не будет просто «пропавшей без вести женщиной». Мало будет сказано и о ее профессиональной деятельности скульптора, разве что, может быть, в традициях поверхностной журналистики упомянут, что однажды ей присудили стипендию Гуггенхайма.
В сущности, о работах М. – она творила «абстракцию», «нерепрезентативное» искусство – особо и не найдут что сказать. Это вам не элегантные композиции Кандинского, Бранкузи, Мура[6] или произведения более популярных феминисток Марисоль[7], Буржуа[8], Кало[9]. Ее творения – это не понятные, пусть и гротескные образы, в которых журналисты могли бы усмотреть связь с несчастной судьбой пропавшей без вести женщины-скульптора.
Чертовски обидно! Это оскорбление.
Моя сестра была творцом, художником, а ее низвели до статуса богатой наследницы. Хотя М. меньше всего думала о том, что она богатая наследница. Для нее в жизни самым главным было ее творчество.
Но это напомнило мне – тычок под ребра, – что я тоже наследница.
В один прекрасный день мне отойдет папино поместье. И этот дом, и это владение. Если только Маргарита не вернется. Тогда папино наследство мы поделим поровну.
Глава 11
М. – художник.
У многих, естественно, возникает вопрос: значит, ключи к разгадке таятся в ее скульптурах?
Будто бы ключ к пониманию того, что произошло, где находится М., можно найти, глядя на ее работы – с полдесятка незаконченных скульптур в ее мастерской в колледже.
Как профессиональный художник М. выставляла свои творения под скромным именем «М. Фулмер», по которому не определить, кто автор – мужчина или женщина. Скульптуры М. были исполнены в так называемом стиле абстракционизма. Ярко-белые, серо-белые, голубовато-белые, кислотно-белые. Большинство было создано из природного камня. Куски горных пород она обтесывала, моделировала, шлифовала, полировала вручную, на что у нее уходили сотни часов усердного труда. Однако меня работы сестры ставили в тупик, раздражали.
Я не была поклонницей искусства М. Не восхищалась ее творчеством. И вовсе не из-за того, что творчество М. увлекло ее из Авроры в другой мир с центром в Нью-Йорке, принесло ей награды, гранты («престижной» стипендии Гуггенхайма обычно таких молодых, как М., не удостаивают). Просто искусство М. было чинным, жеманным, безликим. Слишком совершенным.
В геометрических – овальных, прямоугольных – формах ее скульптур лишь смутно угадывались человеческие фигуры и черты. Ходишь вокруг таких изваяний высотой около пяти футов, стоящих на постаментах или на полу, смотришь на них, смотришь и ничего не понимаешь, как будто пытаешься разглядеть человеческое лицо в облаках или на глинистой земле. Думаешь: «Зачем я на это смотрю? Что должна увидеть?» И не находишь ответа.
Творения прекрасные, но пресные. Поразительные, но легко забывающиеся. Загадочные, но претенциозные.
Приводящие в бешенство! Хочется взять в руки молоток и раздолбать эти так называемые произведения искусства.
(Правда, скульптуры сестры я никогда не разбивала. Хотя возможность была. Лишь однажды решилась походным ножом оставить несколько царапин на нижней части одной из скульптур, выставленных в колледже Авроры. Думаю, ее дно М. никогда не рассматривала, а если что и заметила, никому об этом не сказала – во всяком случае, я не слышала. И раз или два, когда я была гораздо младше, а М. работала дома, я умышленно измазала грязными руками кипенно-белый овал, похожий на голову.)
Полицейские сделали фотографии с ее скульптур в школе изобразительных искусств. Пусть изучат «криминалисты-искусствоведы», объяснили они нам. Серьезно?! Некоторые из этих снимков разместили на страницах газет и журналов, показали по телевизору. Хотя мы на то разрешения не давали.
М. пришла бы в ужас. Она никогда не позволяла фотографировать свои незаконченные работы. (Хотя как понять, что та или иная скульптура М. – законченное творение? По мне, так они почти все выглядят одинаково.)
Ее ранние работы, включая несколько скульптур,
