— Благодарю вас, товарищ полковник. Я как раз звоню, чтобы попросить перенести завтрашнюю лекцию. На пару деньков.
— Я понимаю, товарищ Королев, что вы хотите как можно скорее поймать убийцу. Это похвально. Но мы все должны помнить, что в эти сложные времена безопасность государства превыше всего. Вокруг много врагов, как внешних, так и внутренних, и молодые товарищи, которым вы будете завтра читать лекцию, окажутся на передовой борьбы с этими врагами. Товарищ Попов поймет, если завтра вы уделите нам пару часов.
Королев хотел было возразить, но понял, что это бесполезно.
— Конечно, товарищ полковник. Но в нынешних обстоятельствах вы не будете возражать, если я сокращу лекцию до одного часа?
На том конце трубки повисла пауза. Королев начал нервно постукивать карандашом по столу, и Ясимов, который присутствовал в этот момент в кабинете, недовольно покачал головой. Наконец Грегорин жестким голосом ответил:
— Думаю, часа будет достаточно, если вы будете кратки. В конце концов, это не предусмотрено программой обучения. Ваша лекция станет хорошим подспорьем и даст курсантам дополнительные знания о работе милиции. Да, часа будет достаточно. Значит, завтра утром в девять. Я тоже буду.
— Спасибо, товарищ полковник, — сказал Королев, опять постукивая карандашом о стол. — На самом деле мне понадобится помощь службы государственной безопасности. Ваш коллега сказал, что жертву пытали?
Услышав эти слова, Ясимов ошарашенно поднял голову и удивленно посмотрел на Королева. Тот отвернулся от потрясенного коллеги и ждал ответа полковника. Голос Грегорина звучал настороженно:
— Да, он сказал, что тело было изуродовано. Вы говорите, ее пытали? Бедная женщина! Остается лишь надеяться, что вы поймаете преступника очень скоро. Похоже, это настоящий сумасшедший.
— Да уж, товарищ полковник. Картина там была не для слабонервных. Он пытал ее электрическим током. Такого я раньше не встречал, поэтому хотел узнать: не приходилось ли КГБ сталкиваться с подобным методом?
Вопрос повис в воздухе. Королев, даже не глядя на Ясимова, чувствовал, что тот побелел как простыня. После долгой паузы Грегорин вздохнул и ответил:
— Товарищ Королев, вам прекрасно известно, что применение пыток на допросах запрещено советским уголовным кодексом. Вы хотите сказать, что работники НКВД нарушают закон?
— Конечно, нет, товарищ полковник. — Королев почувствовал, как его спина от волнения покрылась испариной. — Я просто подумал, может, кто-то из ваших коллег сталкивался с подобным. Например, при работе с террористическими организациями? Или с иностранными шпионами? Если нет, я не буду отрабатывать эту линию. Поймите правильно, я спросил только с этой целью.
Королев замолчал в ожидании реакции на том конце провода. В трубке был слышен лишь треск на линии. Королев повернулся к Ясимову и увидел, что лицо у того стало мертвенно-бледным, как у убитой девушки.
— Товарищ полковник? — переспросил Королев, полагая, что Грегорин уже отключился и, может, даже отправил за ним воронок.
— Да, капитан. Я здесь. Я думал, смогу ли ответить на ваши вопросы… или, так сказать, намеки. Так вот, я не смогу на них ответить. За службой государственной безопасности остается приоритет в любых ситуациях — вы ведь понимаете это, капитан?
Полковник решил поставить Королева на место, чтобы тот не забывался. Но это было излишним. Королев и так понимал всю неоднозначность ситуации. Он был обычным милиционером, простым сыщиком, в то время как Грегорин — полковником пресловутого НКВД, защитником революции, иными словами, вооруженным крылом партии. Если честно, даже шофер полковника превосходил Королева по значимости.
— Конечно, товарищ полковник. Я снимаю все свои вопросы, постараюсь сосредоточиться на деле и перестать думать о социально-политических последствиях. Коллеги по работе иногда упрекают меня в этом.
— Капитан, я полагаю, вы руководствовались лучшими побуждениями. Если в НКВД сочтут, что мы располагаем полезной информацией и можем сообщить ее вам, принимая во внимание нашу высшую задачу — защиту государства и партии, то я, конечно, помогу вам. А пока держите меня в курсе дела и докладывайте ежедневно. Из того, что вы рассказали, могу предположить, что дело может иметь отношение к государственной безопасности, поэтому я должен быть хорошо информирован о ситуации на случай, если придется подключаться на более поздней стадии. Предоставьте первый отчет завтра утром, сразу после лекции.
— Слушаюсь, товарищ полковник. Спасибо.
Полковник повесил трубку не попрощавшись. Королев повернулся к Ясимову. Тот уже успел прийти в себя, но капли пота все еще блестели у него на лбу.
— Черт подери, Алексей… — начал Ясимов, потирая лоб и сердито размахивая руками. — Что ты улыбаешься? В следующий раз, затевая подобный разговор с чекистским полковником, потрудись, пожалуйста, убедиться, что меня нет в комнате. Или даже в городе.
Королев молча пожал плечами и завел папку для дела об убийстве на улице Разина.
— У меня трое детей, — угрюмо бормотал Ясимов, возвращаясь к работе. — И я хочу дожить до старости, и чтобы они заботились обо мне.
Через час Королев вернулся на улицу Разина. Возле церкви его уже поджидали Семенов и милицейский фотограф Тимофей Афанасьевич Гегинов. Семенов обрадовался появлению коллеги.
— Алексей Дмитриевич, — обратился он к Королеву, беря его под руку, — генерал приказал мне помогать вам в расследовании. Он сказал: «Семенов, товарищу Королеву понадобится помощь в расследовании дела об убийстве на улице Разина, так что идите и помогайте ему, иначе я отправлю вас регулировать движение вместе с этим идиотом Ларининым». Мне не очень нравится идея быть регулировщиком, как не нравится и сам товарищ Ларинин, поэтому я здесь, в полном вашем распоряжении.
Он отступил на шаг назад и шутливо отдал честь. Но Королев недовольно нахмурился, и Семенов поприветствовал его согласно всем правилам.
— Отлично. Я уверен, что для тебя найдется работа. Я смотрю, ты уже познакомился с товарищем Гегиновым. Он все подготовил?
— Нет еще, Алексей Дмитриевич. А он точно милицейский фотограф? Для этого дела нужен надежный, проверенный человек с твердой рукой, насколько я понимаю. Ведь там полно крови и все такое. А с этим явно что-то не так. — Он посмотрел в сторону Гегинова, по лицу которого было видно, что он страдает от сильной головной боли. — Видите? Бедняга явно мучается. Ну да ладно. Я уже заглянул внутрь. Ну и месиво там, да? Никогда такого не видел. Хотите, чтобы я занялся чем-то конкретным?
Королев с трудом сдерживал улыбку. В Семенове неповторимым образом сочетались самоуверенность, наивность и добродушие. Если за такими, как он, будущее — что ж, это не так уж плохо.
— Не беспокойся по поводу Гегинова. Он первоклассный спец, чего не могу сказать о других.
Семенов на мгновение смутился, а потом улыбнулся:
