в страшном сне, в одночасье все это вдруг испарилось, и вот сейчас она лишилась последнего – возможности легально жить в своей квартире, городе, стране. Пресловутое разбитое корыто, по сравнению с тем, что она получила, выглядело бы подарком судьбы. Опостылевшая работа в банке и презираемый муж остались где-то там, в безнадежно утерянном прошлом, тогда как она столкнулась с таким чудовищным настоящим, что в пору было намыливать веревку.
Оглоушенная и раздавленная, Лена даже не заметила, что плачет. Из этого состояния безысходности ее вывел резкий телефонный звонок. И тут же у нее появилась слабая надежда, что это лишь недоразумение, ошибка или жестокий розыгрыш. Подбегая к телефону, она молила бога, чтобы это оказался Антон Скоробогатов. Одно его имя значило для нее сейчас гораздо больше, чем вся предыдущая жизнь, а сам он начисто утратил человеческие черты и превратился в некий символ возврата к жизни.
Звонок окончательно разочаровал Лену. Новый владелец квартиры на всякий случай поинтересовался, есть ли кто дома и сообщил, что намерен заехать сегодня во второй половине дня и оставить кое-что из вещей. Молча выслушав его, Лена швырнула трубку мимо аппарата и только после этого тихо произнесла:
– Пошел ты в задницу, говнюк!
Далее оставаться в квартире Скоробогатова нельзя было по любым соображениям, но у Лены совершенно не было сил, чтобы покинуть ее. Семейные деньги, которые она забрала из дома, казались в ее положении такими мизерными, что о них неприятно было вспоминать – их хватило бы не более чем на месяц нищенского существования. Что делать дальше, Лена не знала, размышления о будущем доставляли ей физическую боль, а улица, где она вскорости должна была очутиться, пугала ее своей открытостью. Где-то там, вне стен этого дома, за ней уже начиналась настоящая охота, и, думая об этом, Лена явственно ощутила тяжелые запахи несвежего белья и параши.
Мысль о семейной «копилке» пришла не сразу. Предательство Антона и последующие переживания лишили ее возможности рассуждать спокойно и трезво. Но когда Лена достала тоненькую пачку денег и бегло пересчитала их, в памяти неожиданно всплыли три с половиной тысячи долларов.
Лена с Сергеем не принадлежали к числу людей, которые месяц за месяцем с получки откладывают в чулок на черный день и уж тем более на далекую старость. Одна зарплата у них уходила на необходимое, другая – на развлечения. Но симпатичная идея сделаться рантье в свое время захватила Калистратовых, как и многих других граждан, мечтающих без особого риска и суеты делать свой маленький бизнес на деньгах. А вскоре подвернулся случай: посредничеством Сергей заработал две тысячи долларов, и вся сумма была отдана знакомым под неплохой процент. Спустя полтора года две тысячи превратились в три с половиной, но забрать их можно было, только предупредив благодетелей за неделю.
Вспомнив о «копилке», Лена бросилась к телефону, набрала рабочий номер подруги и от нетерпения заскребла ноготками по столу.
– Алло? – услышала она, и этот спокойный знакомый голос словно вернул ее на полтора часа назад, когда мир вокруг нее еще включал в себя всю палитру цветов и оттенков.
– Тань! – закричала она. – Тань, это я, Лена. Тань, слушай и не перебивай. Понимаешь, я очень сильно влипла. Мне срочно нужны мои деньги. Срочно. Понимаешь? От этого зависит, жить мне или нет.
– Но ты же знаешь, надо за неделю… – послышался растерянный голос подруги.
– Таня, я не могу ждать неделю! Меня убьют! Я не шучу. Я не могу тебе рассказать все по телефону. Танечка, милая, родная моя, ну, попробуй что-нибудь сделать! Мне нужно сегодня.
– Подожди, я спрошу, – после небольшой паузы ответила подруга и положила трубку на стол.
Время тянулось тошнотворно медленно, и пока Татьяна выясняла, можно ли клиенту в порядке исключения забрать деньги сегодня, Лена отдавила себе ухо телефонной трубкой и изгрызла нижнюю губу. Она со страхом дожидалась ответа и вслух, шепотом торопила ее:
– Ну, давай же, давай, скорее…
Почему-то только сейчас Лена особенно остро почувствовала, насколько опасно оставаться в этой квартире. Все здесь: стены пол и потолок сделались ей ненавистны, и, чтобы лишний раз не мучить себя, она старалась не смотреть по сторонам.
Наконец подруга снова подняла трубку и тихо, но внятно проговорила:
– Завтра в девять утра привезут деньги. Подъезжай в половине десятого. Только смотри, не опаздывай. – И совсем понизив голос, добавила: – Мне, между прочим, это не за просто так делают.
– Тань, спасибо! – громко, с надрывом поблагодарила Лена. – Я отплачу тебе. Ты даже не представляешь, что для меня сделала. Я завтра буду. Извини, больше не могу говорить.
Из квартиры Скоробогатова Лена вышла уже не такой отчаявшейся, какой была до разговора с подругой. Ощущение полной безнадежности несколько притупилось, появились какие-то размытые планы, которые роились в голове словно насекомые, мешая друг другу оформиться во что-то конкретное. На улице к этому сумбуру добавились маниакальный страх и подозрительность. В каждом прохожем, в любом проезжающем автомобиле Лена видела тех самых страшных людей, которые будут разыскивать или уже разыскивали ее. Разгулявшееся воображение отчетливо рисовало ей, как однажды они появятся, бросят ее в машину и навсегда увезут из этой знакомой жизни в другую, думать о которой было невыносимо страшно.
Пробежав сгоряча метров четыреста, Лена от усталости едва не повалилась на раскаленный асфальт. Только сейчас она заметила, какая на улице жара, и поняла, что с тяжелой сумкой такой темп долго не выдержит. Кроме того, она вдруг открыла для себя, что бежит не целенаправленно, не куда-то и не к кому-то, а просто убегает подальше от дома Антона. И тут же на нее свалилась та самая проблема, от которой она мысленно отбивалась последние полчаса: куда идти? Этот сволочной вопрос словно вышиб у нее из-под ног почву. Лена привалилась к стене, с отчаянием на лице окинула взглядом рыжую от солнца, задымленную улицу, грязные с подтеками дома, и ей захотелось зажмуриться, а лучше – раствориться в воздухе, потому что все окружающее ее пространство и предметы источали смертельную угрозу. В голове у Лены замелькали какие-то фамилии, адреса, номера телефонов. Она в панике начала перебирать в уме школьных
