возьми, сейчас произошло?
***
Мэттью заходит к ней каждый вечер, после подработки в ветеринарной клинике мистера Ченя.
Ноа заходит к нему каждую ночь, пока Тина крепко спит.
Она не знает об этом, а Мэттью не рассказывает, что отчетливо улавливает запах другого оборотня. Их разговоры проходят в основном на отвлеченные темы: о грядущем окончании колледжа, о дальнейших планах, о Каре и о фотографиях. Тина делится с другом своими мечтами — устроить выставку в местном художественном музее, а Мэттью размышляет о возможной карьере ветеринара и о том, когда сделает Каре предложение руки и сердца.
Мэттью не говорит о Ноа — Тина не говорит, как сильно по нему скучает.
Всё идет своим чередом: ребра постепенно заживают, отдаваясь вполне терпимой болью; голова не напоминает вареную тыкву, позволяя исключить из ежедневного рациона лишнюю горсть таблеток; царапины на лице и руках заживают, а небольшая рана на затылке — врачей абсолютно не беспокоит, как и саму Тину.
Из больницы обещают выписать уже завтра. Доктор Данбар осматривает её также внимательно, как и в первый раз, а привычный поток вопросов имеет правдивый ответ: «Уже сойдет». Лечащего врача не очень устраивает такой посредственный ответ, но Тина не может не заметить улыбку на его строгом лице. Тина тоже радуется, она хочет сбежать отсюда, как можно быстрей. Надоело чувствовать себя больной.
Единственное, что доставляет удовольствие всю неделю — это сон. Плотно закрытая дверь не пропускает лишний шум, заполняющий коридор, жалюзи не пропускают дневные солнечные лучи, в палате прохладно от работающего кондиционера. Тина давно так не высыпалась. Если честно, то в последнее время Тина любит спать даже днем.
Когда подсознание вырывается наружу, Тина вновь ощущает прозрачную, теплую, как парное молоко, воду. Но в этот раз всё иначе — она больше не тонет и не боится. Отдельно существует вода, отдельно — страх, и отдельно — Тина. Три составляющих, отныне, никогда не соединятся воедино. Если во снах мама нежно поглаживает её щеки, целует в макушку и заключает в крепкие объятия, то детские страхи отступают под напором острой необходимости этих воспоминаний.
В ночь перед выпиской Тина гуляет по тропическому пляжу, ощущает рассыпчатый песок под ногами и замечает вдалеке приближающуюся мать. Это не так реально, как в первый раз, но Тина ценит каждую возможность, каждую минуту сна. Утром, открывая глаза, она видит на прикроватном столике огромный букет красных роз.
Сердце заходится в бешеном темпе, сон резко отступает, позволяя мыслить здраво, но и тогда мыслить здраво не получается. Никто. Никогда. Не дарил Тине цветы. Даже Ноа.
Ни в этой жизни.
— Ты тоже это видишь? — спрашивает Тина у появившегося в дверях Мэттью.
— Розы? — непонимающе спрашивает тот.
— Розы, — Тина присаживается на кровати, свесив ноги на пол, и забирает у друга привезенные чистые вещи.
— Вижу, а что?
Тина начинает медленно закипать. Неужели только ей кажется странным наличие в палате шикарного букета цветов?
— Я тоже их вижу, Мэт, вопрос в том, какого хрена они здесь делают? — Тина медленно натягивает штаны, стараясь сильно не сгибаться — грудь до сих пор перебинтована, а голова временами кружится. — Я что, похожа на ту, кому раньше дарили цветы? Правильный ответ: нет, не похожа.
— Может, тебя хотят поздравить с выпиской? — Мэттью пожимает плечами и почти незаметно ведет носом. Тина очень внимательна, а еще она вовсе не дура.
— Не — а, нет — нет, приятель, исключено, — она категорично машет головой и аккуратно надевает футболку. — Ни при каких обстоятельствах Ноа не подарит мне цветы. У Финна Уитмора больше шансов поумнеть, нежели у Ноа опуститься до всей этой романтической хрени.
Мэттью ничего не отвечает, лишь задумчиво смотрит на входную дверь. В палате пахнет Ноа также отчетливо, как и все предыдущие разы, поэтому нет смысла говорить об этом Тине. Здесь много запахов, но один из них до сих пор расходится шлейфом по коридору. Мэттью не знает, кому он принадлежит.
— Ты забыла расписаться в моем выписном листе, — доктор Данбар заглядывает в палату и протягивает Тине шариковую ручку. Он дожидается подписи и кивает на розы: — Кстати, сегодня приходил курьер из доставки, просил передать для тебя заказ. Красивые, не так ли?
— Думаю, им больше подходит прилагательное «неожиданные», — усмехается Тина, берет в руки ноутбук и осматривает комнату — вроде, ничего не забыла. — А пояснительную записку мой тайный обожатель, случайно, не удосужился передать?
— Нет, только цветы и пожелание скорейшего выздоровления, — доктор Данбар расплывается в улыбке, словно это самое счастливое утро в его жизни. Хоть у кого — то прекрасное настроение. — Они остаются здесь, я прав?
Тина быстро кивает, хлопает Мэттью по плечу, и спешит покинуть надоевшее до рези в печенках место. В нос бьет запах медикаментов. Пока они продвигаются к лифту, люди шныряют по коридорам, а приятный женский голос вызывает в громкоговоритель одного из врачей. Жизнь двигается своим чередом, но Тина застревает где — то на пересечении прошлого и настоящего. Цветы выбивают из колеи. Запутывают мысли. Мешают сосредоточиться.
Усаживаясь в свой миникупер на пассажирское сидение, Тина делает вид, что не замечает черный “БМВ”, принадлежавший Ноа Васкесу. Скоро она всё забудет. Еще совсем чуть — чуть, и боль уйдет. Навсегда. Остается лишь рассказать отцу правду, спрятать его табельное оружие и аконитовые пули, а затем повернуть свое прошлое вспять.
Безвозвратно.
3. В пропасть с обрыва
Дождь отбивает по карнизу заученную мелодию, вводя своих слушателей в сонный транс. Тина проводит пальцами по стеклу, очерчивая беспорядочно стекающие капли, и задумчиво смотрит на рассыпанный по подоконнику рябиновый пепел. Хоть что — то в этом мире способно удержать Ноа по ту сторону окна, оставляя подальше от Тины. Это так интересно: оборотень считается таким сильным, почти непобедимым созданием, но даже у него есть слабые стороны. Аконит, рябиновый пепел… И если первый способен убить, то второй они просто не могут перешагнуть. Тина называет его — ведьмин круг.
Возможно, это лишняя мера. Возможно, Ноа оставил идею и больше не хочет с ней говорить. Возможно, Тина преувеличивает свое значение для него. Но, тем не менее, странное чувство внутри не дает ей расслабиться.
После минутного сомнения, полоска рябинового пепла остается на своем месте, как и все остальные: возле парадной двери и черного входа со стороны двора; возле окна отцовской спальни, гостиной и кухни; даже у чердачного люка. Наверное, Тина обычный параноик, но она это как — нибудь переживет.
Тина тяжело вздыхает от
