Я поднял на него обреченный взгляд, но он тут же вставил:
— Приятно удивят. А теперь бери свой телефон и договаривайся о встрече. Нечего у меня штаны просиживать. Тебя там две девочки ждут.
7 глава
Вета
Я не знаю, сколько стояла и сверлила взглядом дверь, которая закрылась за Арским. Внутри все кипит, в ушах звучит его последняя угроза. И ведь не сомневаюсь, вынесет. Глупо думать иначе.
Он совершенно не изменился. Каким дикарем был, таким и остался. И я не знаю, безопасно ли для нас с Алей будет иметь его в нашей жизни.
Захожу в комнату, где миролюбиво спит в обнимку со своим львенком дочь. И понимаю то, чему противлюсь.
Ей безопасно.
Я же не слепая. Видела его с ней. Он словно дышать на нее боялся. Нес аккуратно, как что-то хрупкое, что-то, что может расстаять в его руках. Он полюбил ее с первого взгляда. Роскошь, которой не досталось даже мне. Мне не пришлось ничего ни объяснять, ни доказывать, ведь по сути, я бросила его, уехала, а потом появилась с ребенком. Но он ни на секунду не поставил ничего под сомнение, хотя мог. Особенно помня, каким одержимым параноиком он может быть.
Поэтому когда он позвонил, чтоб согласовать свой приезд, я согласилась бескомпромиссно. Он имеет право видеть дочь. Дочь, которая первым делом проснувшись, спросила:
— Где папа?
Часы, проведенные порознь, кажется, пошли на пользу нам с ним обоим. Я успокоилась, он тоже приехал максимально сдержанным. Для человека, который не сдерживался никогда, это подвиг.
Приехал вновь не с пустыми руками. Притащил фруктов, йогуртов, творожков, кажется, целую полку с детской едой в магазине смел.
— Я консультировался, — бросил сразу, когда я начала выгружать молочку, — это все с максимально чистым составом. Не должно высыпать.
Я подняла серьезный взгляд на него, опять же отмечая, что он с первого взгляда меня услышал о питании.
— Я знаю, — киваю, указывая на продукцию. — Я тоже такие ей беру. Только не в таких количествах. Мы две маленькие женщины, Лев, мы столько не едим.
Он слегка растерянным взглядом окинул количество продуктов. Затем, колючим, мою талию.
— Не подумал. Хотя тебе бы не помешало, чтоб не звенеть костями.
— Это оскорбление? — приподнимаю бровь.
— Это факт. Ты похудела. Я помню другие формы.
— Забудь, — фыркнула, качнув головой.
Он хмыкнул, но продолжать не стал. Может и хотел бы, но не вышло. Ведь его похитили из кухни совершенно наглым образом — просто взяли за руку и с бескомпромиссным:
— Папа, пошли играть, — увели.
Я усмехнулась. Собственница она как раз в него. Пусть наслаждается своим вкладом в дочь.
Когда я закончила с продуктами, приготовила ужин и вышла к ним, Лев сидел на полу в центре комнаты, заваленный игрушками, а Алина сидела у него на плечах, что-то весело щебеча.
— Не страшно тебе, птичка? — смотрю на дочь.
— Не-е-т, — отвечает довольная, нараспев, — папа же сильный.
— Самый сильный, — подтверждает Арский с важным видом. — И никогда не уронит свое сокровище.
— Слышала, мамочка? Я сокровище.
— Слышала, сокровище. Ужин готов. Прошу уделить и мне немного внимания.
Уговаривать долго не пришлось. И отец, и дочь, кажется, неплохо проголадались.
— Ты сама это приготовила? — удивился Арский, глядя на спагетти, котлеты и греческий салат, которые ждали на столе.
— Больше ведь здесь никого нет, — усмехнулась.
Я понимаю его удивление. Я не готовила, когда мы были вместе. Совсем. Мы ели где-то, заказывали, иногда готовил он. Я говорила ему, что не рождена, чтоб стоять у плиты, и если его что-то не устраивает, может искать другую.
Я скосила взгляд на его правую руку. Интересно, его жена готовит?
— Мама вкусно готовит, — похвалила меня дочь, — вкусные котлетки. Вкуснее, чем в садике.
— Тебе повезло, дочь, — улыбнулся мягко, — мне мама не готовила. Тем более вкусные котлетки.
— Никогда? — округлила глазки Алина.
— Мама была молодой и глупой, — я погладила дочь по голове, убирая выбившиеся из хвостов прядки с лица. — И очень не любила готовить.
— А папу любила?
Один простой, бесхитростный вопрос из уст четырехлетки — и напряжение в кухне стало можно потрогать.
Я споймала на себе внимательный взгляд Арского. Посмотрела на него в ответ. Едва подавила в себе желание ехидно фыркнуть и сказать, что он идиот, если ждет ответа затаив дыхание.
— Любила, — опустила взгляд на Алину и с любовью улыбнулась дочери. — Появилась же у нас ты. Дитя нашей любви.
— Ты же всегда говорила, что готовишь мне котлетки потому что любишь меня. А папе не готовила, — продолжает свою мысль Алина, и я улыбаюсь чуть шире, слыша, как она меня цитирует. Милый возраст. Как губка, впитывает все, что слышит.
— Папе я показывала свою любовь по-другому, — отвечаю дочери и слышу, как Арский подавился и закашлялся.
Я стреляю в него раздраженным взглядом. Ну извращенец же! О чем подумал на поверхности.
Алина смотрит на отца встревоженно, а я едва подавляю в себе желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым.
Прокашлявшись, он посмотрел на дочь и сказал:
— Не в то горлышко пошло. Мама и правда не готовила мне котлетки. Но она всегда гладила мне волосы перед сном.
Я замерла, ощущая, как по пальцам пошел ток. Вспомнила, как приятно было запускать пальцы в его вьющиеся каштановые волосы, пропускать шелковистые пряди сквозь пальцы. Расслаблять эту горячую голову. Я словно издалека услышала, как Алина радостно воскликнула, что и ее волосики я люблю перебирать перед сном.
Мы со Львом встретились взглядом на долю секунды. Кто-то из нас однозначно извращенец. Но, кажется, им вполне могу быть я сама.
После ужина Алина уволокла отца назад на ковер, где их ждали игрушки. Я вымыла посуду, убрала на кухне и вернулась к ним. Присела в стороне, стараясь не вмешиваться и ссылаясь на занятость,
