и буквально не отпускал Ирэн, вцепившись в неё «руками и ногами», всё время повторяя с сожалением:
— Ах, какая женщина, было бы мне на двадцать лет меньше, я бы выкрал вас и увёз далеко, и спрятал.
Ирина и Шмоль смеялись, а Павел Осипович обижался и говорил:
— Вам, Ирэн Леонидовна надобно весьма аккуратно окружение подбирать. С вашими талантами действительно украдут.
Ирина весело отвечала:
— У меня хорошая охрана, не переживайте, керосин мы с вами сделаем…
— А парафины? — в голосе Гукасова явно слышалось желание не расставаться с Ирэн, чтобы продолжать разговор о нефти и её производных.
Но пора было ехать, и Гукасову всё-таки пришлось отпустить «такую женщину»
А вот Танюша отпускать маму на выставку не хотела, но и взять с собой Ирина её не могла.
На помощь пришла Прасковья Валуевна, которая с вечера не успела поговорить с Ирэн, уже было поздно, когда та вернулась домой.
Супруга наместника собиралась посетить местный приют, которому она благодетельствовала и предложила взять с собой детей. Как старших братьев, так и Сашеньку. Но Танюша добилась своего и тоже была включена в состав «делегации».
Ирина даже порадовалась, что у детей тоже будет интересный день. И даже предложила детям сделать подарки сиротам в приюте, взять мыла душистого, купить конфет по дороге. Посоветовала детям не гнушаться, а сесть с детишками за один стол и попить чаю.
Если бы она только знала, что в приюте Прасковья Валуевна договорилась встретиться с Еленой Михайловной Виленской. Но госпожа Гайко не стала говорить об этом Ирэн.
Услышав, что они тоже поедут на прогулку по столице, дети сразу же перестали расстраиваться и дали Ирэн спокойно собраться.
Ирина смотрела на Сашеньку и думала о том, как быстро свежий воздух и постоянные тренировки с Никодимом на «спортивной» площадке в Никольском в их поместье, сделали из бледного и грустного «маленького принца» улыбчивого и крепкого сорванца. Который умеет не только лазить по канату, но и метать кинжалы, с одним из которых Саша не расставался.
Ирина всё время опасалась, что это опасно носить кинжал на поясе мальчику в неполных восемь лет, но ничего не говорила. Потому что кинжал из булата, конечно, был заслуженной наградой мальчишки. Никодим пообещал ему кинжал, если он научится его метать, и Саша научился, причём всего за одну неделю.
Помимо кинжала они ещё тренировали разные приёмчики, и это ужасно нравилось и братьям Ирэн, и Саше. Они с удовольствием мутузили друг друга на мягкой траве или специальных матах. И даже Танюша всегда тянула Глашу «посмотлеть на блатика и тон-тон».
Вспоминая как он начинал, когда только приехал в поместье, Ирина всегда улыбалась. Вспоминала, как Саша в первый раз не смог влезть на канат, но не сдавался, тянулся за старшими мальчишками и вот, спустя всего месяц, буквально перед отъездом продемонстрировал Ирине как быстро он залезает на канат.
От хозяйки салона пришло предложение привезти Ирэн заготовки, для финальной примерки. Ирине хотелось гордо отказаться, и нажаловаться Елизавете Тумановой, но она понимала, что к аудиенции с императрицей просто не успеет сшить что-то другое и ей придётся идти либо в платье, приготовленном для бала, либо в «модном наряде».
Ирина усмехнулась, понимая, что в таком случае лучше будет надеть одно из старых платьев.
Поэтому характер показывать не стала, написала, что заедет сама. А про себя подумала, но скидку у тебя я запрошу такую, чтобы впредь неповадно было так клиентами поступать.
Расспросила у Гайко про княгиню Полосутину. Прасковья Валуевна поморщившись, рассказала, что это главная московская сплетница и вообще вредная бабёнка.
— В основном умные люди не слушают, что говорит княгиня Полосутина, потому как знают, что у неё язык как помело, выдумывает с три короба и вдохновенно врёт.
— Ну что же, — подумала Ирина, — хозяйка салона явно не относилась к умным.
В общем все были заняты и каждый собирался поехать по своим делам.
***
Дети проводили маму и Леонида Александровича на выставку и сами пошли собираться в приют.
Прасковья Валуевна приказала запрячь огромную карету, чтобы все точно разместились.
По дороге в приют заехали в большой кондитерский магазин, где застряли на полчаса, пока не выбрали конфеты для сирот, и сами не наелись, они оттуда не уехали.
Причём радость конфетную испытали не только дети Ирэн, но и дочки Прасковьи Валуевны.
Ещё перед выездом в сторону приюта, госпожа Гайко отправила слугу с запиской в дом барона Виленского, в которой написала, что сегодня Александр Виленский будет в приюте при церкви Святой Елены и там, если баронесса не передумала, она сможет увидеться с племянником.
Если бы Прасковья Вадуевна знала, что ни в какую церковь или приют баронесса Виленская не собиралась. Как только она получила записку то отправила эту записку к настоятельнице.
А сама, радостно напевая какую-то полечку села пить чай. В мыслях царило спокойствие и уверенность в том, что всё получится, и они с братом будут снова жить в мире и согласии без всяких жён и детей.
***
В приюте Прасковью Валуевну вместе с детьми встретили очень тепло. Детки там хоть и не голодали, всё-таки у приюта было много покровителей и монахини не обижали сироток, но, конечно, таких красивых конфет и такого душистого мыла они ещё не видели. Кто-то из детишек даже перепутал мыло с конфеткой и, несмотря на предупреждение, попробовал лизнуть.
Конечно, никто не пострадал, но было весело.
Когда уже попили чай, то дети пошли показывать дворянчикам как они живут, где спят, как играют и Димка, один из близнецов предложил нарисовать им игру-бродилку, которая у них дома в Никольском пользовалась огромной популярностью. Её «придумала» Ирэн и в неё можно было играть бесконечно.
Монахини принесли карандаши, откуда-то нашли небольшой лист, и Димка начал рисовать.
Прасковья Валуевна в это время пошла к настоятельнице. Надо было внести сумму денег и обсудить нужды приюта
К Саше подошёл один из детей и сказал, что его
