несмотря на то, что октябрь выдался очень слякотным. В нашем случае он же Гоша, он же Жора – это я. На мои «Мартинсы» лучше не смотреть. Терпеть не могу ухаживать за обувью. И хожу неаккуратно, брызги бывают до самой пятой точки. Я стыдливо спрятала ноги под деревянную лавку.
Наша дача находилась в ста километрах от города, в очень живописном месте. Давным-давно дом принадлежал какому-то важному академику. Но потом этот академик состарился и продал красивый особняк и небольшой участок моему дяде, маминому старшему брату. Все детство я провела на этой даче. Мне нравилась большая пыльная библиотека, которая осталась от прежнего хозяина, просторная веранда, сказочная кованая калитка, чердак, о котором я уже говорила… Мой дядя, никогда не имевший жены и детей, несколько лет назад переехал в Канаду по работе, а дачу оставил нам с мамой. Но мы с ней еще те дачницы, конечно. Мама предлагала засадить весь участок картофелем и не париться. Однако позже мы решили высадить клубнику и цветы. На этом наши посевные работы закончились.
Когда добрались до места, на перроне уже светало. Лично меня утренний мороз пробирал до костей. Я посильнее закуталась в шарф, одни глаза торчали. А Сашка вдруг заявил:
– Обожаю покупать на перронах мороженое. В стаканчике. В этом что-то есть. Тебе взять?
– Ты больной, что ли? – заорала я, подпрыгивая на месте. Когда выходишь из теплого вагона с сиденьями с подогревом, на улице колбасит не по-детски.
– Я? Нет!
– Значит, будешь больным! Ты видел, сколько сейчас градусов на улице? К тому же тут мороженое стоит раз в пять дороже, чем в обычном супермаркете.
– Какая же ты мелочная, Зырянцева. И никакой в тебе дорожной романтики, – нагло упрекнул меня Саша, доставая кошелек. – А закалять горло очень даже полезно.
– Ты, по ходу, уже на каком-то другом перроне и горло закалил, и мозг свой крошечный застудил. Дорожный романтик.
– Спасибо, зайчик. Ты, как всегда, само очарование.
И вот мы тащимся по замерзшим колдобинам грязи к нашему дачному поселку. Я по-прежнему прячу нос в намотанный шарф, а Сашка невозмутимо жует свое мороженое в стаканчике. И даже причмокивает. Мне назло, разумеется.
– Вот как подхватишь сейчас ангину и не выздоровеешь до моего дня рождения, – сердито предупредила я.
– А что, готовится какая-то грандиозная вечеринка? Как когда-то у Хью Хефнера?
– Ты же знаешь, что из меня еще та душа компании. Будут только почти самые близкие. Где я тебе много приглашенных найду?
– Ну, ты уж, Зырянцева, по сусекам поскреби.
На самом деле мне, чтобы собрать людей для вечеринки, и правда нужно очень постараться. На свое совершеннолетие я решила пригласить свою давнюю приятельницу Олю. Хорошая девочка. Когда-то мы вместе занимались в музыкальной школе, теперь особо не общаемся, но с детства исправно приглашаем друг друга на дни рождения. Я стала дальше перечислять Саше список приглашенных: двоюродный брат по папиной линии – Коля. Единственный, с кем я общаюсь из родни отца. Сашка поморщился: у них с Колей свои дела, недолюбливают они друг друга. Да, Коля и правда не подарок, но на выручку мне всегда приходит. Так, а еще будут Маринка с Кораблевым…
– С каким таким Кораблевым? – спросил Саша.
– Маринкин бойфренд, – поморщилась я. – Наш новый одноклассник.
– Ага! Так это получается, к тебе можно прийти плюс один?
– Ты хочешь сказать?.. – вытянулось мое лицо.
– Лиза! Ну почему она тебе не нравится? Она милая.
– Ага, милашка, – буркнула я себе под нос. – Ладно, валяй, хоть с Ганнибалом Лектером приходи.
– Какое хорошее сравнение, спасибо. Высокого ты мнения о моей девушке.
На «моей девушке» меня еще больше, чем от холода передернуло.
Наконец мы дошли до кованой калитки. Вокруг гробовая тишина, только где-то вдалеке кричит воронье. Голые черные деревья выглядят угрюмо.
– Разговор о Ганнибале Лектере был тут очень кстати, – заметил Сашка.
– Отстань. – Я толкнула калитку. – По-моему, в этой тишине нет ничего устрашающего. Сплошное умиротворение.
– От слова «умереть».
Первым делом мы решили расчистить участок от сухой листвы. На это у нас ушло почти два часа. Затем Сашка нашел в сарае неоткрытую банку с черной краской и выкрасил мою любимую калитку. Я этим временем навела порядок на веранде. Позже на ступенях к ней мы и уселись с горячим чаем из термоса и бутербродами, которыми нас снарядила Сашкина мама.
– Теперь тут хоть не как на заброшенном кладбище, – огляделся вокруг Саша.
– Что у тебя за ассоциации дурацкие? Перестань!
– Не люблю осень, – признался друг. – Мне осенью никогда не везет.
– Ты же осенью встретил свою кудрявую любовь, – ехидно заметила я.
– Почему осенью? Мы вместе с лета, когда ты укатила к бабушке, – проинформировал меня Сашка. И мне отчего-то стало горько во рту. У них все серьезно.
– А октябрь вообще жуткий, – продолжил Сашка. – Я прямо чувствую, как природа вокруг умирает.
– Саша? Ты чего, готом решил заделаться?
– Ты знаешь стихи Андрея Пермякова?
– Нет, ты можешь хоть раз без стихов…
Но Сашка уже, видимо, не мог:
– Листья плывут, и надо грустить о лете.
Только об этом лете грустить совершенно не получается.
Для чего Густав Малер придумал «Песни о мертвых детях»?
Для чего беспрестанный октябрь полгода как не кончается?
Дальше не помню.
– Чудесно! Жизнеутверждающе. – Я продолжила дальше жевать бутерброд. – Может, поговорим о чем-то светлом и прекрасном?
– О Лизе?
– Разумеется! А я к чему веду? То же самое хотела тебе предложить.
Саша тихо засмеялся, а я наконец не выдержала:
– Что ты в ней нашел?
– А ты вообще ее видела?
– Саш, но ты ведь не из тех, кто ведется на внешность.
– А кто сказал, что внешностью все ограничивается? Она очень положительная, добрая, мне нравится ее открытая улыбка. Ну и еще есть вещи, о которых тебе знать не положено. Вот в ноябре, так и быть, проведу тебе лекцию на тему полового воспитания, – заржал Сашка.
Я густо покраснела:
– Какой же ты все-таки идиот!
– Ну, а у тебя что?
– Что?
– Ты без ума от Маринкиного Кораблева?
– Чего-о-о? – закричала я возмущенно. Где-то над головой с ветки вспорхнула птица. – Нет! Откуда вы все это взяли?
– Ага! – торжественно произнес Сашка. – Значит, не я один так думаю. Не знаю, просто когда ты произносишь его фамилию или слышишь о нем, твое лицо… Оно какое-то странное.
– Нет, – решительно покачала я головой. – Антон мне точно не нравится. И я сама не пойму чем. Вроде он нормальный парень. Просто я его боюсь.
Саша удивился:
– Он что, приставал к
