—Ах это…— нехотя произнес Фридрих.
Помолчал немного. Пожевал губы. После чего произнес уже хриплым голосом:
—Он поставил меня в безвыходное положение. Заручившись союзом с османами Иоанн готовится окончательно присоединить Литву. Правобережье ведь он уже забрал, но вряд ли это его удовлетворит. Он ведь стяжает старые земли Руси. А я на это пойти не могу, так как угрожает мне напрямую.
—Это звучит… не правдоподобно.
—Почему?
—Потому что забрать Литву и разбить тебя он мог не сильно напрягаясь. Особенно Литву. Кто там ему в состоянии оказать сопротивление? И главное — кто захочет? Войско Литвы почти наверняка перейдет на его сторону. Сейчас, насколько я знаю, Казимир прикладывает огромные усилия к тому, чтобы аристократы Литвы не переходили к Иоанну на службу. А ты говоришь… тебя явно кто-то ввел в заблуждение.
—Мои советники убеждают меня в ином.
—Поменяй советников. Их кто-то купил.
—Ты уверен в своих словах?
—Абсолютно. Иоанн устал от войн. И то, что он сотворил на Дунае — чудо, не иначе. Султан ведь туда привел поистине бесчисленное войско, собранное со всей его державы.
—Что-то подобное уже проворачивал Фридрих II Гогенштауфен, забрав без боя Иерусалим, только не принимая вассальной присяги.
—Когда вассал сильнее сюзерена — неизвестно кто кому присягнул.— произнес Карл, явно намекая на себя. Ведь он формально оставался вассалом короля Франции, который в военном плане никогда не представлял для него угрозы. Да и, по сути, не управлял Бургундией.
—Тоже верно,— скривился от этих слов, словно от гнилого яблока Император Священной Римской Империи, у которого таких деятелей тоже хватало. Ну, может не в такой степени выраженности, но все же.— В данном случае установилась гегемония Иоанна и Джема, полностью перекрывшая торговый путь на восток. Хотя мы все основательно вложили денег в эту кампанию. Как это понимать?
—Он никому не отказывал в прибыли. И честно выполняет свои обязательства. К тому же занятие Иоанном Константинополя облегчает вопрос торговли. Разве нет? Ведь теперь можно будет торг формально через него, а не через турок. Из-за чего султан свои прибыли получать не станет.
—Да, наверное,— покивал Фридрих.
—А почему нет?
—Он так будет себя вести, пока не подготовится к войне.
—Ты воспринимаешь его словно какого-то жуткого и глупого злодея, целью которого является навредить тебе.— усмехнулся Карл.
—А разве нет?
—У тебя есть хоть одно доказательство, кроме домыслов?
—Почему сразу домыслов?
—Потому что звучат они смешно для тех, кто в курсе — кто такой Иоанн и каковы его возможности. Повторюсь — ему не потребуется какой-то особой подготовки для того, чтобы завоевать Литву и разбить тебя в поле. Наголову разбить. У него, в отличие от меня, конница слышит приказы.
—А вот это — вполне могут быть домыслы. Во всяком случае Папа со мной солидарен. Он тоже считает, что Иоанн стал смертельной опасностью для христиан.
—Как это? Он же сам христианин.
—Он ортодокс. Схизматик.
—Но не еретик.
—А есть отличие?— криво усмехнулся Император Священной Римской Империи.— Между католичеством и этими схизматиками вероучительная пропасть. И чем дальше, тем больше Иоанн демонстрирует нам свою дикую, восточную природу.
—Мой брат Антуан, которому я безусловно доверию, лично знает Иоанна и был с ним в военных походах. Он описывает его как человека очень мудрого, образованного и не видит в нем никакого восточного деспота. Он бывает сорится со священниками, ибо люди слабы, но не с христианством. От которого он никогда не отходил.
—Дьявол — отец лжи. Вот и дети его способны казаться теми, кем не являются.
—Я устал от нашей беседы,— с раздражением произнес Карл.— Что ты хочешь от меня? Совместного похода на восток?
—Это я просить не в силах. Я знаю, как твой двор близок с Москвой. Нет. Я прошу вас просто посидеть в сторонке и не мешать.
—Чтобы потом ты расправился со мной?
—Зачем? Если мой сын возьмет в жены твою дочь, то какой резон мне воевать с тобой? Тем более, что быстрых успехов эта война не принесет. А затяжные конфликты разорят казну у нас обоих. Нет. Напротив, я буду тебе помогать во Франции. Ведь это достанется моему внуку.
—Нашему.
—Нашему.
—Вот ты говоришь, что опасаешься разорения. А большой поход на восток казну, значит, тебе не разорит? Это звучит абсурдно.
—Там есть что взять.
—А… с этого бы и стоило начинать. А то вера, Лукавый и прочая мишура…— произнес со смехом Карл.
—Это не мишура!
—Я уверен в том, что Иоанн верный христианин. И то, что ты мне говоришь — вздор. Скорее всего это тебе напели гремучие балбесы, которые бегают за ведьмами…
—Но ведьмы есть!
—Курия этого не подтвердила. Зато на местах дурни убивают женщин и наводят страха среди людей. А местами и вовсе — занимаются грабежами и вымогательствами, прикрываясь благими намерениями. Например, в Испании. То, что там происходит вызывает у любого христианина только злость и раздражение. Не так ли? По делам их узнаете их. Разве нет?
—Ты просто не сталкивался с колдовством. Поэтому и столь благодушен.
—А ты сталкивался? Лично.
—Да.— убежденно произнес Фридрих.
—И что это было?
—Я присутствовал на одном суде над ведьмой.
—Ясно…— покачал головой Карл, явно раздраженный этой темой и тем, какую позицию в ряде вопросов занимает его собеседник. Настолько раздосадованный, что даже хотел его ударить. Возможно даже ногами. Тот же, как ни в чем не бывало выдал:
—Так что ты скажешь? Присылать сватов?
—Ты разве не понимаешь, что Иоанн тебя разобьет?
—Я был благословлен самим Святым престолом!
—И сколько благословленных походов заканчивались катастрофой?
—У меня много войск.
—Это вообще не аргумент, если речь идет об Иоанне.
—Я не теряю надежду.
—А я на твоем месте ее бы даже не лелеял. Ты разве не понимаешь с кем связываешься? Мой брат очень внимательно наблюдал за Иоанном, когда был при нем. И он считает воевать с ним — последним делом. Да, победить можно всякого. Но я бы на вашем месте озаботился тем, как и куда вы будете отступать.
—Ты настолько не веришь в меня?— несколько скис Фридрих.— Даже после парижской бойни?
—На войне всякое случается,— пожал плечами Карл.— Ты — сильный противник. Для меня. А я — для тебя. Но я потратил время и изучил битвы Иоанна. Все. Начиная с первой осады в Муроме. И пришел к выводу — что победить его на поле битвы едва ли возможно.
