них не вмешиваются.
Не то чтобы Таяра выступала против древних законов. Но ее сын впервые оказался в подобной ситуации и был слишком мал, чтобы в одиночку противостоять нескольким противникам, к тому же превосходившим его и по силе, и по возрасту. Таяра видела, что мальчик едва не плачет, в то время как окружающие его старшие дети смеются. Ее руки невольно сжались в кулаки, и она замерла, прислушиваясь, готовая, если понадобится, презрев все законы, все же бросится на защиту своего ребенка.
– Маленький урод! – хохотал двенадцатилетний Ассер, обращаясь к двоюродному брату. – Неужели ты поверил, что мы возьмем тебя с собой на охоту?
– Урод! Тупой уродец! – поддакивал шестилетний Джарк, который вечно хвостом ходил за старшим братом и пытался во всем подражать ему.
– Да твоя глупая морда распугает всю дичь! – подхватил стоящий рядом юный леопард Орх.
– А давайте и правда возьмем урода с собой? – также смеясь и скалясь, подхватил другой леопард, брат Орха Нарх. – Глядишь, какой-нибудь лось покрупнее затопчет его или поднимет на рога.
– Да ладно вам! – с наигранной суровостью прикрикнул на них Ассер. – Зачем обижать дурачка? Он ведь ничего не понимает. Даже того, что, когда у его родителей появится настоящий ребенок, они от него избавятся.
– Отправят на Остров изгоев, – ухмыльнулся Джарк.
– Или просто сбросят в море, – захохотал Ассер.
Услышав эти слова, Таяра так и замерла на месте. Лицо ее сына сделалось белым, как морская пена.
– Неправда! – закричал мальчик, со всей силы топнув ногой – он всегда так делал, когда сердился. – Мама и папа меня любят!
– Как же, мечтай, – оскалился Ассер. – Ты им не нужен.
– Не нужен, не нужен, не нужен! – прыгая на одной ноге вокруг малыша, повторял Джарк.
Эти слова больно ранили и Таяру, хотя она бы ни за что этого не показала. Потому что в них была доля правды. И не столь уж малая…
– Никто не любит жалкого трусливого урода, – продолжил Ассер. – Все только и хотят, чтобы он сдох.
– Сдохни ты! – яростно закричал малыш, сжал совсем еще крошечные кулачки и кинулся на обидчика. – Сдохни, Ассер! Я убью тебя! Убью!
Налетев на кузена, он отчаянно замолотил руками, но Ассер, который был чуть не вдвое крупнее, одним толчком отбросил его от себя – грубо и так сильно, что мальчик отлетел далеко назад и наверняка упал бы, если б не подхватила все-таки подбежавшая Таяра.
– Пусти! – малыш пытался вырваться из рук матери, но тщетно – пока что даже женщина была сильнее него. – Пусти меня! Я убью его!
– Тихо, тихо… – шептала Таяра, сдерживая сына. С немалым трудом ей удалось все же увести его прочь, чуть не забыв при этом кувшин с водой. Сын сопротивлялся, вытирал кулаком злые слезы, все время рвался вернуться к хохочущим им вслед врагам и снова броситься в бой. Глядя на его лицо, искаженное гримасой ярости, Таяра невольно подумала, что, если бы тут присутствовал Арнар, он бы гордился сыном. Такой маленький, а не струсил, не разревелся, кинулся в драку. Молодец их сын, из него вырастет отличный воин. Вот если бы только он был бы нормальным ребенком, а не уродом!.. От этой мысли перехватило дыхание – Таяра впервые назвала своего сына уродом, пусть и не вслух…
– Что такое Остров изгоев? – сердито поинтересовался малыш, когда они уже подходили к своему шатру.
Таяра снова вздохнула – который уж раз за этот, только начавшийся, день. Но как объяснить такому малышу, что такое Остров изгоев? Как рассказать об этом гиблом месте, о котором обитатели Боудики знали, в основном, из страшных легенд, что делало его в их глазах еще более ужасным? Поколение за поколением передавались из уст в уста леденящие душу истории о пустынных скалах посреди океана, где каждое мгновение приходилось бороться за жизнь изгоям, отвергнутым своими племенами, – уродам, тем, кто не смог пройти инициацию, кто совершил преступление или тем, кого изгнал родной клан. Уверяли, что подавляющее большинство вновь прибывших туда гибли в первые же дни от рук более стойких обитателей острова. И в какой-то степени такая смерть оказывалась даже везением, избавлением, поскольку была менее мучительна, чем от голода и жажды… Но не рассказывать же всего этого четырехлетке!
– Не слушай их, – отмахнулась Таяра. – Ты же знаешь, твои двоюродные братья все время глупо шутят. И лучшее, что ты можешь сделать, – просто не обращать на них внимания.
Ближе к полудню внезапно разразилась ужасная гроза, начался ураган такой силы, какой не помнили даже старики. Ветер гнул и ломал деревья, срывал шкуры с шатров, унес несколько плохо закрепленных навесов в море, разметал вещи, занес песком и грязью кострища. Растерянные Львы не знали, как и укрыться от разгулявшейся стихии. Это были в основном старики, женщины и дети – ведь воины уплыли вместе с вождем на битву с кланом Медведей, оставив в лагере лишь небольшой отряд стражи на случай внезапного нападения врагов.
Не на шутку встревоженную Таяру сильно удивило, что ее сын словно вовсе и не испугался ненастья. Его голос не присоединился к реву детских голосов, разносящемуся над стойбищем и порой перекрывавшему даже вой ветра. Малыш наблюдал за бушующей стихией спокойно и даже с некоторым любопытством, и волнение матери ему, похоже, не передалось.
Стихла буря лишь через несколько часов, когда солнце уже клонилось к западу. С шатром вождя ураган, к счастью, не справился, но, словно в отместку, устроил вокруг невероятный погром, перебив чуть не всю глиняную посуду и поломав опоры навеса. Оглядевшись, Таяра вздохнула, но тут же мысленно все равно поблагодарила духов – главное, что они с малышом живы, а остальное все не важно. Ее сын к тому времени уже спал, свернувшись клубочкам на меховой подстилке, и посапывал, словно был обычным ребенком, ничем не отличавшимся ото всех остальных детей в клане.
Незадолго до заката из леса вернулись юные охотники. Издали было видно, что они несут на палках что-то тяжелое, держа вчетвером с разных сторон, и обитатели стойбища, наводившие порядок вокруг своих жилищ, сначала приняли их ношу за богатую добычу. Но когда подростки подошли ближе, стало ясно, что радоваться нечему.
На наспех собранных из веток и травы носилках львята притащили не добытую ими косулю, а окровавленное тело Ассера. Увидев его, Таяра почувствовала, как задрожали колени. В ушах еще звучал голос сына – тонкий, почти младенческий голосок, полный совершенно недетской ярости: «Что б ты сдох!»
Неужели малыш действительно накликал беду?
Забыв о неубранных черепках, разбросанном хворосте и о том,
