непонятной энергии, превращающей в красную пыль бегущих солдат, оружие, технику, патриотические плакаты о великой Америке… Волна докатилась до мирных кварталов и… исчезла.
Президент сидит, забыв проглотить отпитый кофе. Он мог бы поклясться, что за пару секунд, когда работала вторая камера, он успел разглядеть в волне алого пламени огромного конного рыцаря в тяжёлых доспехах. Он никогда не узна́ет, что, просматривая эту запись, многие будут видеть воина. Только для некоторых он будет в кольчуге, а для иных — в пластинчатом доспехе, его увидят индейцем, монголом, викингом и даже бедуином на боевом верблюде…
— Страшно? — от насмешливого незнакомого голоса президент вздрагивает, как от пощёчины. Секретарша в зелёном платье присаживается на край стола и смотрит на него в упор пронзительно-салатовыми глазами. — Хочешь посмотреть записи с других камер?
Президент проглатывает ставший чудовищно горьким кофе, но во рту у него по-прежнему сухо, словно там тоже прокатилась волна алого жара, — и поэтому он лишь отрицательно мотает головой.
— Я ведь предупреждала, — женщина смотрит в самую глубину его глаз, — нельзя нападать на наш мир.
Президент медленно выдвигает верхний ящик стола. Если застрелиться сейчас… Но его руки нащупывают лишь красную ржавую пыль…
— Я решила, что вашей стране больше не нужно оружие.
Да, США заблаговременно позаботились о трансляции своего триумфального «искоренения язв», и после этого оглушающего выступления страны Евросоюза замерли, не зная — что же предпринять. Вокруг порталов по-прежнему стояли слегка растерянные военные. Политики молчали. А потом из портала вышла ОНА. Женщина в зелёном с салатовыми глазами. Она вышла из каждого окружённого портала, подошла к оцеплению, подождала, пока люди отряхнутся от красной пыли, в которую превратилось их оружие и снаряжение, и тогда в их ушах раздалось:
— Идите домой. Бегите, ребятки, пока я добрая… И впредь будьте почтительны к старшим.
И тогда их объял ужас.
Соединённые штаты Америки переживали локальный крах мира. В одночасье лишившись всего вооружения, армии и правящей верхушки, которую совершенно внезапно настиг один на всех сердечный приступ, получив предупреждение о непозволительном поведении и незамедлительном наказании за это, общество пребывало в состоянии ступора. Полиция, армия, шерифы, обыватели — все оказались равно безоружны. Любая попытка завезти на территорию страны оружие оканчивалась красной пылью. Единственным утешением в этой ситуации было то, что потенциальные преступники лишились оружия так же бесповоротно.
Все сохранившиеся порталы светились красным. Людям было объявлено о невозможности воспользоваться проходом для граждан США.
Вдобавок массово начала отказывать техника.
В мире начали говорить о «проклятии США».
СБОРЫ… ИЛИ УЖЕ НЕ СБОРЫ?
Иркутск, день пятый от открытия порталов
Всю ночь Вовка ворочался во сне, с кем-то начинал разговаривать, спорил. Под утро, когда он разбудил меня в три тыщи сто пятьдесят второй уже раз, я встала и поставила тесто, достала из холодильника творог, купленный на завтрак, замесила начинку…
Когда по дому распространился запах выпечки, в кухню заглянул взъерошенный муж.
— Ух ты, ватрушки!
— Ну, ты же жаловался, что давно не было — вот.
— С собой положишь?
— Да, сейчас остынут, упакуемся — и можем двигать.
— Так ты же до завтра вроде бы просила…
— Знаешь что? Я вот тут подумала — а чего тянуть? Всех дел всё равно не переделаешь. Тем более ты всю ночь так метался…
— Ясно! — муж картинно оскорбился. — Спровадить меня поскорее хочешь, да?
— Вовка, я тебя стукну!
— Вот-вот! Ещё и угрозы расправы!
Я побежала за ним с полотенцем. Муж заржал и спрятался в ванной. Вот длинноногий, блин!
Посмеиваясь, я начала складывать ватрушки в пакеты.
После завтрака я вытащила из шкафа стосорокалитровый мужнин рюкзак и озадачилась:
— Что-то я с трудом представляю, как ты с ним поедешь на велосипеде.
— Да я вообще не поеду на велосипеде.
Вот это внезапно!
— Ну зашибись! А зачем мы их купили?
— Мы их купили, любимая, на будущее. Чтобы были. А мне одному легче и проще будет пойти пешком. За день я совершенно спокойно прохожу пятьдесят километров…
— А почему не ехать-то?
— Да потому что я не знаю, какая там дорога! А если сопки, скальник — тащить его на себе?
— М-м-м…
— Помнишь, мы ехали на Байкал, там такие горы! Ну, поедь ты там на велике, я хочу на это посмотреть!.. Пешком я их пройду. Ну, конечно, не быстро, но… перевалю.
— Ну да… Есть, конечно, вариант — оставлять где-то, но это надо потом именно туда возвращаться…
— Ну это ж гόнево, согласись?
— Ну да, чёт затупила я.
— Вот. Иду пешком. Беру с собой лопатку из машины*, топор… Лопата, конечно, с одной стороны наточена. Но топор — это топор, сама понимаешь.
*Есть у нас небольшая,
но совершенно чудесная лопатка,
типа мультитула для машины.
Почти как китайская военная МСЛ,
та что только ни делает,
разве что не стреляет
(и то я не уверена)))
Так вот и в нашей
чего только нет: и пилка,
и острое лезвие, и кремень-кресало,
и отвёртки встроенные,
и ещё всякой всячины понатолкано.
При этом она складная-разборная и лёгкая!
— Ну да.
— Еды. Сухофрукты, орехи.
— Консервы? Тушёнку?
— Зачем? Я себе мяса и так добуду.
— А… Как?
— Любимая, не смотри на меня так!
— Как?
— Ну типа «хватит п**деть»…
— Ну Вова-а!
— Да-м?
— Я городская девочка. Ну-ка давай, рассказывай, как ты будешь птиц ловить?
И вот, ребятушки, я узнала, как можно получить и рыбу, и птицу и даже, может, что-то покрупнее (типа козы или изюбря), при условии, что дичь непуганая — и всё это, фактически, при наличии ножа, катушки тонкого прочного шнура и приманки. Короче, грецкого ореха положу побольше. И шнур, соответственно. А подробности про ловушки расскажу позже, при случае.
Потом мы прощались, всё же целых десять дней друг без друга (не говоря уже о том, что с той стороны в четыре раза больше!), но об этом я рассказывать не буду.
ПЕРВЫЙ ПОШЁЛ
Иркутск, всё тот же день, где-то около двух часов дня // шестнадцатый день Новой Земли
До портала мы шли пешком. А чего заморачиваться, каких-то триста метров!
— Ты уже решил, куда пойдёшь?
— Ну, ты же знаешь — по тайге я двигаюсь быстро. Думаю, я за этот месяц всё тут вокруг избегаю. Скорее всего, и реку переплыву на ту сторону, посмотрю — что там как.
— Что будешь искать? Ты же говорил, видел во сне место.
— Видел. И попробую его найти. Я считаю, нам нужен — в идеале — глубокий залив, изрезанный, типа Курминского*. Чистая вода. Полно рыбы — даже сейчас, а уж там-то, я думаю!..
*Имеется в виду один из заливов
Иркутского водохранилища.
Залив представляет из себя
нижнюю часть долины реки Курмы,
затопленную в результате
строительства Иркутской ГЭС.
Место это уютное,
живописное и щедрое,
а вода всё же потеплее,
чем в ледяной Ангаре.
— Милый, зачем нам вообще далеко уходить от портала? Зачем?
Мне это казалось таким странным, таким нелогичным: труднее организовать сообщение. Да даже ту же торговлю, на которую мы рассчитывали…
Муж помолчал.
— Останемся рядом — нас затопчут.
— Почему?
— Объясняю. Большое количество народа, которое перейдёт туда, внезапно осознает, что закон и все структуры, обеспечивающие его соблюдение, остались здесь. Стрелковое не работает. Всё, что фактически удерживает в повиновении определённых, так скажем, лиц — отсутствует. Это значит — что?.. Грабь, насилуй, убивай?
«Закон — тайга», да? Кто сильнее, тот и прав? Страшно не хотелось думать в эту сторону, но… Готовься к худшему, как говорится, — и, возможно, жизнь порадует тебя приятным сюрпризом.
— Такой вариант дикого запада…
— Да.
— Я тебе поэтому говорю, что кучка народа должна быть большая.
— И именно поэтому я считаю, что нужно уйти подальше в глушь, построить крепостюшку. Фортификацию я, в принципе, изучал. Построить крепость, которую крайне (крайне!) сложно взять — вообще легко. Ну, со знаниями, которые накопило на данный момент человечество. Тем более — нет огнестрела!
Неужели вправду будет у нас замок? Крепость? Странно как…
Дуга портала появилась слишком быстро.
— Солнце моё, я ближе не пойду. Я боюсь за тобой туда заскочить.
— Хорошо, любимая. Значит, через сорок дней, с утра.
— Знаешь что, может не сорок? Боюсь, лето уходит…
Вова что-то прикинул.
— Хорошо, давай двадцать восемь. У тебя как раз неделя пройдёт.
Мы поцеловались.
— Я люблю тебя, милый!
— Я люблю тебя, радость моя!
Я стояла и смотрела, как муж быстрым шагом приближался к порталу. Да, со мной ему всё время приходится подстраиваться к моей
