передо мной, — пояснила она.
— Кто?
— Тот самый лейтенант госбезопасности, который требовал, чтобы я ходила к тебе. И я подумала, что с моей стороны действительно было бы свинством, если бы я перестала приходить к тебе. У меня ведь тоже в Москве не так уж и много людей, которые относились бы ко мне хорошо, не держа при этом каких-нибудь задних мыслей.
Да, уж. Москва слезам не верит. Только кто тебе, красавица, сказал, что глядя на тебя у Николая свет Николаевича, уже почти два месяца томящегося в госпитале, не возникает никаких «задних» мыслей? Впрочем, при взглядах не только на тебя, но и на любую другую симпатичную женщину. Пусть грубо обрываемые в зародыше тут же всплывающим в памяти образом Киры, но ведь возникают.
— Что ты сказал?
— Что Москва слезам не верит. Банальность, но не единожды подтверждённая жизнью.
— И… И я не против, если ты будешь иногда видеться с Колькой. Ты прав: он не только мой, но и твой сын.
Домой его пообещали отпустить в понедельник 19 января, если не ухудшится состояние. Но ни о каком выходе на службу речи не идёт: минимум месяц следует отсиживаться «на больничном», пить порошки, капли и трявяные настои и раз в неделю появляться в госпитале у лечащего врача.
Щас! Едва зашёл об этом разговор, как Демьянов уже начал выстраивать планы, чем он займётся в первую очередь, оказавшись «на воле». И наматывать круги по коридору, чтобы проверить, сумеет ли он пешком добраться до дома. В общем-то, идти недалеко, чуть больше километра, но по заснеженным улочкам в мороз (после 15 января, хоть и потеплело, но столбик термометра неуклонно полз вниз, утром в день выписки опустившись ниже минус двадцати).
А вот с появлением в здании бывшего «НИИ ЧаВо» пришлось повременить. Уже на следующий день к утру «прижало» до минус тридцати четырёх, к середине дня «отпустив» всего на шесть градусов. Те же температуры держались и 21 января. Даже в квартире из-за морозов, мягко говоря, не жарко, и Николаю было жутко представить, как такой колотун переносят красноармейцы «в поле».
Организм у него ослабленный, простыть или даже воспаление лёгких «схватить» можно «на раз», вот и решил не высовывать нос на улицу. К тому же, следовало привести в порядок форму: тот комплект, в котором он в момент взрыва бомбы, выбросили сразу по поступлении в госпиталь, а принесённая Анастасией Кирилловной перед выпиской годилась лишь на то, чтобы дотопать до дома, а не появляться в ней на службе. Долёживая последние дни, он строил планы первым же делом после того, как заглянет на Спасоглинищевский переулок, взять на службе машину и попросить отвезти его на могилу жены. Но и это пришлось отложить: завести «эмку» в такой мороз если и возможно, то только после часовых «танцев с бубнами» вокруг неё. Точнее, с паяльной лампой под ней.
Но нет худа без добра. Из-за морозов не работал детский сад, и Валечка отвела душу, почти не слезая с коленей отца. Когда он не звонил по телефону и не разбирал содержимое сейфа. Да что там говорить о ребёнке, если Николай сам нарадоваться этому не мог? Кира продолжилась в ней даже после смерти. Единственная отдушина в жизни осталась, кроме работы.
За её будущее Демьянов был спокоен. Сложно сказать, какие реформы проведёт «наследник» Сталина (но это точно будет не Хрущёв и даже не Берия) на высшем государственном посту, отменят к тому моменту оплату за получение высшего образования или нет. Вале, как дочери лауреата Сталинской премии, по любому положено бесплатное обучение в институте или университете. Значит, «станет человеком», какую бы она профессию не выбрала. Дело за «малым»: пережить эту войну, дождаться, когда малышка пойдёт в школу и окончит её. А «наставить на путь истинный», подсказать, какие к моменту начала её самостоятельной жизни специалисты будут наиболее востребованы, наиболее уважаемые, Николай Николаевич сумеет.
Фрагмент 4
7
Морозы держались до самого конца января. Только в ночь на 22 января столбик термометра поднялся до минус двадцати двух, а почти все остальные ночи «жало» за тридцать. Днём, конечно, теплело, но всё равно выше минус двадцати температура не поднималось. И вот, наконец, 28 числа стало теплеть, и на следующий день наступила пятнадцатиградусная (минус, разумеется) «жара». Так что Демьянов, которому уже звонили из госпиталя, чтобы выговорить (правда, без особого нажима, поскольку понимали, что ему после ранения не очень-то полезно бегать по трескучему морозу) за пропущенный визит к лечащему врачу, отправился на приём.
О том, что прогресс в улучшении состояния существенный, майор ГБ знали и без доктора. Так что на похвалу отреагировал улыбкой:
— Дома и стены помогают.
А хрен его знает, что именно больше помогает: стены, радость от ежедневного общения с дочкой или то, что он, несмотря на все запреты, уже понемногу начал включаться в работу. Появился 22 января на Спасоглинищевском, часа три выслушивал доклады подчинённых, не разъехавшихся по командировкам. Одним словом, входил в курс дел. А потом ещё час собачился с Таубиным, пытаясь уладить его конфликт с Нудельманом и Рихтером. Сошлись на том, что новая авиационная двадцатитрёхмиллиметровка будет носить название либо НРТБ-23, либо АП-23 («авиационная пушка калибром 23 мм»), чтобы окончательно избавиться от споров, чьи инициалы будут стоять первыми. Потом два часа разгребал корреспонденцию, пришедшую на его имя, с которой не смогли разобраться прочие члены Группы уполномоченных ГКО. Пока не почувствовал, что голова наливается свинцом и не попросил Румянцева выделить машину, которая отвезёт его домой.
Дел, которые мог «разрулить» только он, нужно сказать накопилось выше крыши. Те же Нудельман с Рихтером никак не могли добиться от «боеприпасников» окончательного решения по производству опытной партии патронов к «двустволке», достаточной для проведения её ресурсных испытаний. Из-за палок, вставляемых в колёса Таубиным и Бабуриным. То, что требовал Яковлев для «одностволки» на его будущий Як-9, делалось, но не больше. А поскольку пушка оказалась надёжной и вполне устраивала Александра Сергеевича, требовалось заканчивать «патронную самодеятельность» и писать письмо Устинову о необходимости серийного выпуска боеприпаса 23×115. Тем более, «двустволку» заместитель наркома авиационной промышленности тоже жаждал испытать на «Яке».
Просто вопила о необходимости проконсультировать её молодёжь из радиоэлектронной лаборатории Куйбышевского завода полупроводников. Ребята собственным умом допёрли до того, что упростить схему «электронных арифмометров» можно, организовав передачу данных с использованием принципа общей шины, но как добиться того, чтобы сигнал одного источника, находящегося
