– Пшла вон! – рявкнул Кивинов. – Пристрелю! – и показал пистолет.
Собачонка нырнула под каптёрку.
– Э, нет, молодой человек, подождите. Вы мне сначала фамилию свою скажите, я вам этого так не оставлю, понимаешь ли!
– Ганс Дитрих Геншер, – ответил Кивинов, сплюнул на газон с укропом и пошёл к машине.
Вернувшись в отдел, Кивинов упал в кресло. На Петроградку не поехали, сколько там на моих? Одиннадцать. Сейчас передохну и сгоняем. На метро, быстро. Надо всё-таки с Балдингом повидаться.
Зазвонил телефон.
– Алло, вы мне не подскажете, я щенка купила, спаниеля, чем мне его кормить? – раздался приятный женский голос.
– А куда вы звоните?
– Как куда? В милицию.
– А при чём тут милиция? – не понял Кивинов.
– Но ведь милиция с собаками работает. Так кому как не вам звонить?
«Логично», – подумал Кивинов, почесав затылок. Чем кормить спаниеля, он не знал.
– Вы дежурному перезвоните, – ответил он и продиктовал номер.
«Сегодняшний дежурный – мужик простой, – подумал он, повесив трубку. – Он уж ей ответит, чем кормить щенков. У неё самой аппетит пропадёт. Всё – то наезды, то щенки – сваливать надо».
– Миша! Составь компанию!
– Ну и что ты у него узнаешь? С кем Аяврик пил? Или почему он удрал? Да может, у него живот схватило или про утюг невыключенный вспомнил, а ты версии строишь.
Ты слышал, что Дайнего сказал? Он из мафии, и к тому же судимый. С судимыми проще язык общий найти, чем с дилетантами. Они на своей шкуре всё испытали. Я тебе по дружбе секрет открою, так уж и быть. Кто нам, в основном, помогает? Стучит, то есть? Как ни странно, судимые. Во-первых, они знают больше, а во-вторых, многие таким образом откупиться хотят. Сам воруй, но и милицию не забывай, что-то доводят до сведения. Вроде как к ним и отношение другое – помягче. Так что Балдинг, может, что-нибудь и расскажет. Рыльце у него, чувствую, в большом пушку. Может, конечно, и не повезёт пошлёт нас подальше или вообще дверь не откроет. Бывает и так, но мы попробуем. Он пока единственный, кто того мужика может нам сдать, того, с которым Яковлев в «Иве» пил. Судя по всему, тот у Балдинга шестерит, как Молодцов говорил. Так, кажется, это его дом, ну-ка, найди номер.
Большой красный дом на Зеленина, с колоннами на фасаде и гастрономом внизу. Ага, подъезд. Кажется, здесь.
– Что будем делать, если его дома нет?
– Подождём.
– Сколько? Пару недель? А вдруг он тут вообще не живет? Прописан только?
– Звони.
В ответ – тишина. Миша дёрнул ручку. Дверь распахнулась. Замок – ригель, без ключа не закрыть. Заходи кто хочешь. Тук-тук. Хозяин, ау.
В центре однокомнатной квартиры на пушистом ковре лицом вниз лежал Балдинг, голова его была закрыта подушкой. Кивинов на цыпочках подошёл к нему и откинул подушку в сторону. Говоря Мишиным языком, головная коробка была разнесена выстрелом в упор.
В подушке виднелась прожжённая пулей дыра. Хороший глушитель. Кивинов оглянулся. А квартирка ничего – аппаратура «Тыр-пырсоник», «маде ин джапан», значит, Тайвань. Костюмчик крутой на покойном, девочки на стенах.
Кивинов вздохнул, вспомнив про «наезд». А могли бы успеть.
"Ну на фига я сюда влез, а? Не сунулся бы, глядишь, и Балдинг жив-здоров был бы. А так лежит тут с коробкой, вернее, с дыркой в коробке.
Всё, завязал. Сейчас свалим отсюда и плевать на всё, а то самого грохнут, как Балдинга".
– Миша, кончай курить и не гаси хапец о полировку. Значит так: если докопаются, что мы его в «Плакучей иве» искали, скажем, что он драку видел, хотели спросить. И всё. А про Аяврика ни слова. Тогда точно нам глухаря возбудят, Соловец меня прибьёт.
– А как сообщить, что он умер?
– Ты в детстве хулиганом не был? А я был. Пойдём покажу. Дверь пошире, настежь, звони соседям. А что теперь? Как что? Бежать!
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 1
Прошло две недели. Министерская проверка уехала. Соловец истратил все деньги с оперрасходов, впрочем, как и предполагалось. Курьер «отделение-магазин» работал без перерыва. Когда же ревизоры уехали, Соловец так и не понял, что они проверяли.
Опер 22-го убойного отдела Главка, а если официально – отдела по раскрытию убийств, Гриша Борисов развалился на диване у Соловца. Рядом сидел Петров и смолил сигарету.
– Я к вам из Петроградского района, посадили на убийство Балдинга. Глухо как в танке, даже не установить, где работал. А когда перспективы нет, я не люблю, поэтому и сбежал оттуда. Если начальство искать будет, я где-нибудь тут, старое убийство раскрываю. Как говорится, старый труп лучше новых двух. Ха-ха-ха.
Гриша был слегка не в форме. В его «дипломате» что-то перекатывалось с характерным позвякиванием, причём по тембру угадывалось, это «что-то» уже почти пустое.
– Знаешь, Георгич, как говорится в армии, все наши беды от незастёгнутой верхней пуговицы.
– Ты это к чему? – не понял Соловец.
– Да вот к чему. Я недавно в Выборгском районе был – там жена мужа по пьяни ножом пырнула, он кровью истёк и помер. Местные опера девчонку до полусмерти затра… замучили. Она сидит, ревёт и ничего не говорит, а потом вообще какую-то ерунду стала выдумывать насчёт того, что он сам себя. А я взял её, заперся в кабинете, поговорил ласково, успокоил, ну, она мне явку с повинной и написала. Я это к чему – в нашей работе не крик и кулак нужны, а голова. Нужно к человеку в душу влезть, понять его, посочувствовать, а то мы по старинке, нахрапом. Молодёжи учиться и учиться у нас, стариков. Вот ты, – обратился он к Петрову, – когда я к тебе заглянул, с кем мучился?
– Так, с мужиком одним. Он деньги у соседки по коммуналке спёр, а признаться не хочет.
– Давай его ко мне, сейчас я с ним спокойно поговорю, и он мне всё расскажет. Главное – убедить. Миша снял трубку местного телефона.
– Это Петров. Там, в камере, человек за мной сидит, его сейчас Борисов возьмёт поработать.
– Где тут у вас место есть, чтобы не мешали?
– Оставайся у меня, – сказал Соловец. – Я всё равно скоро уеду, а пока у Миши посижу.
Борисов привёл человека из дежурки и заперся у Соловца. Тот перешёл к Петрову. Минут пятнадцать в кабинете Соловца было тихо.
– Интересно, расколет? – спросил Петров у начальника. Тот пожал плечами, и в этот момент сокрушительный удар потряс стену кабинета.
– Ого, – удивился Соловец. – Это где?
– Где, где – у тебя!
К Петрову заглянул Кивинов.
– Это у вас?
– Нет, – ответил Соловец, – Это Борисов в душу влезает, и кажется, очень настойчиво. Правильно это он сказал – в нашем деле без головы нельзя, без чужой.
