Снизу послышался какой-то шум, похожий на звук падения, и Габриэль, мучимый раскаянием, поспешил к двери.
— Не ходи за ней. Она лживая потаскушка и в момент погубит тебя, дай ты ей хотя бы полшанса. Поверь, ей не суждено сломать шею у тебя на лестнице — только хорошие люди умирают молодыми. Разве я не предостерегал тебя?
Габриэль обернулся на звук знакомого голоса. Брат Септимус, высокий, худой, суровый, стоял у огня, не способного больше согреть его кости. Монашеское одеяние свободно болталось на тощем теле. Склонив голову с выбритой тонзурой, он смотрел на Габриэля с явным осуждением.
— Ты предостерегал меня, брат Септимус, — устало вздохнул Габриэль. — И я внял твоим предостережениям.
— Вот и славно, — пробормотал монах-цистерцианец. — Я и впредь не оставлю тебя без присмотра.
И он исчез — внезапно и бесшумно, как и появился. «Чертовы призраки», — еле слышно пробурчал Габриэль и потянулся к бокалу с вином.
* * *
Фрэнсис Чилтон приветствовал жену у экипажа слабой улыбкой. Он передал ей бокал с вином, не пролив при этом ни капли, хотя лошади уже мчали от леса к усадьбе. Кучер Чилтонов был знатоком своего дела.
— Ну как все прошло, мое сокровище? Он отпразднует с нами Белтайн?
Делайла глотнула вина, пытаясь согреться под меховыми накидками, в которые предусмотрительно закутал ее супруг.
— Он такой упрямец, Фрэнсис. Уж кто-кто, а он-то должен понимать лучше других: Белтайн — самое значимое в году событие. Однако он продолжает упорствовать.
— Само собой, дорогуша. Иначе бы он не был так притягателен. И все же я безоговорочно верю в силу твоих чар. В нужное время ты приведешь ко мне Габриэля Дарема.
— Постараюсь, — пробормотала графиня. — Учти только, что я тоже хочу его.
— Обещаю, ты не останешься в обиде, моя радость. Пока же, я думаю, не присмотреться ли нам к его сестричке?
Делайла откинулась на подушки. На лице ее расцвела хищная улыбка.
— Ну как же, его дикарка-сестрица. Вот будет потеха, Фрэнсис!
Наклонившись, он запечатлел на ее губах дружеский поцелуй:
— И в самом деле потеха, дорогая.
* * *
Особняк в Хернвудском поместье представлял собой величественное здание, высившееся в самом сердце долины, что раскинулась у опушки леса. Выстроен он был из белого камня, однако показался Лиззи мрачным, негостеприимным местом. Да и обитатели его, за исключением Джейн, оказались не более дружелюбными.
Сэр Ричард Дарем выглядел весьма внушительно: сельский сквайр, здоровяк и ценитель грубых шуток, изяществом и душевной тонкостью он напоминал деревенского быка. Его жена Элинор, бледная нервная особа, старалась во всем поддакивать мужу. Впрочем, оба они выглядели достаточно добродушными, если не считать тех волн неодобрения, которые изливались на бедняжку Джейн.
— Мы рады твоему приезду, Элизабет, — объявил сэр Ричард, поглядывая на девушку с еле уловимым недовольством, словно ее рыжие волосы были для него личным оскорблением. — Надеюсь, моя старшая дочь не заставила тебя ждать слишком долго. Мы с ее матерью делаем все возможное, чтобы привить ей некоторое представление о пунктуальности, — надо признать, без особого успеха.
Элизабет глянула украдкой на Джейн, которая умудрилась подмигнуть ей, прежде чем потупить глаза в притворном смирении.
— Но ты еще не встречалась с другими членами нашего маленького семейства, — гремел сэр Ричард, не давая никому возможности вставить хотя бы слово. — Моя жена Элинор. С твоей матерью они были двоюродными сёстрами, хотя ничего общего между ними, слава Всевышнему, нет. Если уж на то пошло, наш мир не в состоянии выдержать так много Гиневер одновременно, — хохотнул он.
Взгляд Элизабет мгновенно изменился. Ни разу еще не доводилось ей встречать человека, который говорил бы о ее покойной матери иначе как почтительным тоном и с ноткой сочувствия в голосе. Сэр Ричард был не из тех, кто позволяет другим направлять беседу, однако Лиззи надеялась, что позднее ей удастся разговорить леди Дарем, убедив ту рассказать о своем прошлом.
— А это мои дорогие малютки, — добавил сэр Ричард совсем другим тоном, в котором сквозили гордость и теплота. — Эдвард и Эдвина, близнецы. Истинная отрада родительского сердца.
Элизабет пожала в знак приветствия вялую ручку Эдвины. Без сомнения, та могла считаться идеальной дочерью — во всяком случае, по стандартам Даремов. Белокурые локоны обрамляли красивое личико, лишь слегка подпорченное выражением недовольства. На вид ей было лет семнадцать. Рядом с Эдвиной стоял ее брат-близнец, такой же красавчик, смотревший на всех с капризно-высокомерной миной. Рукопожатие его оказалось еще более безжизненным, чем у Эдвины, и оба они старательно избегали смотреть на старшую сестру.
— Что может быть лучше для родителей, чем знать, что род их не угаснет? — возвестил сэр Ричард. — К тому же это служит утешением за прежние разочарования.
— Ричард! — Леди Дарем выглядела шокированной.
На мгновение Элизабет прониклась симпатией к женщине, которая отважилась вступиться за свою дочь.
— Это я про Джейн, — заявил тот в оправдание. — Джейн — разочарование для всей семьи, разве не так? Вот и все, любовь моя.
Остерегайся Темного Рыцаря. Голос прозвучал в голове Элизабет совсем некстати, но громко и отчетливо. То был не голос кучера с его йоркширским диалектом. Это старая Пег грозила Элизабет ее неясным будущим. Остерегайся Темного Рыцаря.
Элизабет выдавила вежливую улыбку, украдкой бросив взгляд в окно, на темнеющий вдали лес. Если Темный Рыцарь и правда затаился где-то там, она постарается держаться от него подальше. Пег была ее сокровенным «я», не желавшим открыть, что именно сулил ей этот человек, — гибель или спасение. И Элизабет поклялась вести себя как можно осторожнее.
Леди Дарем, чья мягкая, сильно напудренная кожа напоминала смятый пергамент, сделала несколько неуверенных шажков вперед.
— Мы просто счастливы, что ты приехала к нам, детка, — заявила она тоном, в котором не было и намека на подобные чувства. — Мы так встревожились, когда получили письмо от твоего отца. Что и говорить, ситуация весьма деликатная. Но ты не должна расстраиваться.
— Деликатная ситуация? — озадаченно переспросила Элизабет.
— Я уверена, что чудесный йоркширский воздух поможет тебе восстановить здоровье и скоро мы спляшем на твоей свадьбе. Жених-викарий — что может быть лучше! Хотела бы я пожелать того же бедняжке Джейн. Увы! Она, похоже, обречена на участь старой девы.
Голос леди Дарем, при всей его мягкости, прозвучал в высшей степени четко. Джейн, стоявшая неподалеку, скорчила кислую мину, которую ее мать, к счастью, не заметила.
— Но я вовсе не помолвлена, — заявила Элизабет, удивленная тем, что отец скрыл истинную причину ее приезда. Без сомнения, именно стыд помешал ему сказать правду.
