Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
без возможности их задать.
Я с трудом догнала родную старушку, на диво ловко скачущую по мелким лужам, и подхватила ее под руку, боясь, что она поскользнется на мокром граните в своих щегольских туфельках на каблучках-рюмочках. На бегу тетушка опять напевала про коня, которого надо бы распрячь. Я косилась на нее, но ни о чем не спрашивала. Возраст заслуживает уважения. Хотя будет очень грустно, если и тетя Ида поддалась деменции.
Звонко, как тот конь, выбивая дробь из каменных ступеней, мы сбежали в подземный переход и вынырнули из него у похожего на летающую тарелку здания станции метро «Горьковская».
— Галина назначила нам на девять ноль-ноль и предупредила, чтобы не опаздывали, у нее, видите ли, процедуры, она не будет ждать, — снизошла до объяснений тетушка, когда мы прошли через турникеты и встали на эскалаторе, как два деревца.
Тетушка в свои «крепко за восемьдесят» остается стройна, как березка.
— А Галина — это у нас кто? — Я все еще ничего не понимала.
— Да Федоскина же! Генеральша наша. — Тетя Ида косо глянула на меня, недовольная отсутствием сообразительности, покачала головой и посетовала: — Уж такая барынька, что фу-ты ну-ты! Процедуры у нее, ну-ну. Не иначе бальзамирование и мумификация.
— Она тебе не подружка, — догадалась я.
— Она никому не подружка, — подтвердила тетушка.
Мы вышли на перрон и шмыгнули в вагон.
— А Марфиньке? — Я все еще не уяснила, каким боком та относится к нашему делу.
— Марфиньке? — Тетушка неожиданно затряслась, почти беззвучно смеясь. — Ее Галина, было дело, люто ненавидела. А теперь, наверное, надеется увидеть раздавленной и жалкой.
— Это Марфиньку-то? — не поверила я.
Право, не знаю, что должно случиться, чтобы блистательная Марфа Ивановна сделалась раздавленной и жалкой. Мне кажется, таких несгибаемых женщин больше не делают. Мировая сталелитейная промышленность прекратила выпускать их еще в сороковых годах прошлого века, и после смерти Маргарет Тэтчер на всем белом свете остались только две железные леди — Марфинька и ее лучшая подруга, наша тетя Ида.
К сожалению, Марфинька не избежала возрастных проблем: лет пять назад ее начала атаковать деменция. Бравая старушка отчаянно обороняет свои позиции, но периодически ее накрывает. Тогда она несколько теряется во времени и пространстве, денек-другой называет окружающих чужими именами, что, впрочем, не мешает продолжать общение: добрые люди знают, что надо немного потерпеть — и нормальная Марфинька вернется, а до тех пор безропотно играют отведенные им роли.
Есть лишь один человек, которого Марфинька узнает почти всегда, — тетя Ида. Наверное, потому, что они неизменно присутствуют в жизни друг друга на протяжении восьми десятков лет. Познакомились еще в детском саду и крепко сроднились в эвакуации, куда их малышками вывезли из блокадного Ленинграда.
Ирку Марфинька в дни помрачения рассудка называет Людочкой, кота Вольку — Мурзиком, а меня почему-то просто не замечает. Я пытаюсь убедить себя: это потому, что я такая неповторимая, ни на кого не похожая, — и все же мне обидно.
Впрочем, я вряд ли радовалась бы, зови меня дементная Марфинька Даздрапермой, как тетину соседку по этажу. Хотя это неблагозвучное имя — всего лишь сокращение от «Да здравствует Первое мая».
Мы вышли из метро «Гостиный двор», пересекли Невский и вскоре оказались у старого дома на набережной Грибанала — это еще одно неблагозвучное, но популярное в Питере сокращение, полностью, как вы понимаете, канал Грибоедова.
— Идочка, ма шер, какое дивное утро! — Марфинька возникла на мокром пороге в раме старой деревянной двери, как дивное видение: вся в розовом.
— Горит восток зарею новой, — невозмутимо согласилась тетушка. — Бон жур, ма шер. Ты ослепительна.
— Как всегда, — не стала скромничать Марфинька, подобрала многослойную юбку, вытянула носочек и, немного побалансировав, аккуратно сошла с порога, переступив небольшую лужицу.
Мою руку, протянутую, чтобы помочь, она проигнорировала.
— Доброе утро, Марфа Ивановна! — с нажимом сказала я в розовую спину.
— А? Кто здесь? — Марфинька оглянулась, мазнула по мне невидящим взглядом и шагнула к подруге. — Идем же. Кстати, куда мы? Ты не сказала.
Я вздохнула:
— Определенно, это не день Бэкхема.
Было ясно, что сегодня коварная деменция Марфиньку победила.
— Возможно, так даже лучше, — рассудила тетушка, но объяснять мне свою логику не стала, отвлеченная подружкой, которая желала общаться, обсуждая погоду, природу и наряды встречных дам.
Мадамы заскользили по отполированным множеством ног гранитным плитам, как два кораблика по морской глади. Я прикинула, как долго мы в таком темпе будем плыть до места назначения, и приуныла: не меньше часа! Как пить дать, опоздаем к сроку, назначенному генеральской вдовой.
Кстати, насчет пить: на полпути мадамы наверняка притомятся и пожелают отдохнуть в тихой гавани какой-нибудь кофейни…
Я мысленно поставила крест на запланированной встрече с Федоскиной, но тут услышала сигнал клаксона и, повернувшись на звук, увидела Борину «Ласточку». Боги-повелители трафика сжалились, пробка на Каменноостровском проспекте все-таки рассосалась.
— Жоржик! Дорогой! — как родному, обрадовалась нашему мальчику Марфинька.
— Где? — Боря высунулся в окошко и заозирался.
— Не крутись, как карась на сковородке, сегодня Жоржик — это ты, — объяснила я, первой подойдя к автомобилю.
Благородные мадамы ждали, пока им откроют дверцы.
— Почему я?
— Ну не я же!
— А ты тогда кто?
— А я сегодня никто.
— Хорошо тебе. — Боря выбрался из-за руля и галантно, как самый настоящий Жоржик, усадил мадам в экипаж.
Они поместились сзади, я заняла пассажирское место впереди, и мы поехали к самому маленькому в Питере дому.
По дороге Марфинька настойчиво допытывалась у дорогого Жоржика, как там милая Ляля, записалась ли она к Альфреду Иоганновичу на пергидрольную завивку и купила ли новый примус, а также настаивала, чтобы дорогой Жоржик непременно передал милой Ляле чудесный рецепт похлебки из рубленой репы.
— Запомни: нужно взять четыреста граммов репы, столько же картофеля, по две столовые ложки муки и масла и одну луковицу, — оживленно рассказывала она. — Вычистив репу, изрубить ее мелко, как и луковицу, и поставить вариться в шести бутылках воды. Посолив, кипятить час, потом добавить картофель и держать еще три четверти часа. Развести муку в холодной воде, влить в суп, размешать и дать кипеть еще четверть часа… Потом добавить масло… Что я забыла?
— Держать все время под крышкою, приправить пряностями по вкусу, — глядя в окошко, добродушно подсказала тетя Ида.
— Да! Ты запомнил, Жоржик?
Жоржик лживо заверил, что запомнил.
— Тогда вот еще чудесный рецепт супа-пюре из кореньев. — Марфинька снова застрекотала.
Боря со страдальческим видом покосился на меня, я показала ему язык, тетушка хихикнула. Аккурат на финальной фразе «вместо сливок и желтков можно положить сметаны и зелени» мы подъехали к домику.
— Мы в гости? — обрадовалась Марфинька и взбила кудри на висках.
Мадамы выпорхнули из машины. Утомленный светской беседой
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
