свою семейную жизнь в унитаз и теперь жалеешь об этом.
Разворачивается и уходит, так и не дав мне сказать ничего. Какого черта? Стягиваю галстук и бросаю его на стол, откидываюсь на спинку стула и медленно делаю оборот на нем. Точно так же в голове крутятся мысли, точнее их хаос, в котором не разобрать ни хрена.
Я не спускал свою семейную жизнь в унитаз, она просто закончилась логически — мы не любили друг друга, вот и все.
Интересно, как там Аделия? Чем занята? Наверняка продолжает ходить на светские тусовки степфордских жен. Или вообще уехала из страны?
Руки чешутся позвонить ей, но держусь, вгрызаюсь в них, лишь бы не допустить такого. Как раз в этот момент звонит один из моих младших братьев — Димка. Всего нас пятеро: я самый старший, Слава и Влад средние, Димка и Леха — младшие.
— Привет, старик, — смеется в трубку.
— По лезвию ходишь, — шучу в ответ.
— Слушай, а приезжай ко мне в офис? Сто лет с тобой не обедали вместе.
Прикидываю в уме расписание. Ну точно, на пару часиков вырваться можно. С братом мы в этом месяце не виделись. Сначала он был в отпуске, потом разгребал завалы и работал не поднимая головы.
Говорю секретарше, что отъеду ненадолго, и уезжаю. В бизнес-центр захожу по заказанному пропуску и сразу поднимаюсь в Димкин кабинет.
В приемной Биба и Боба — или две сиськастые секретарши, от которых лично у меня дергается глаз. Не знаю, как жена Димы, Соня, еще не закатила скандал по поводу них. Но брат говорит, они ценные кадры, так что я не лезу.
— Роман Артурович, добрый день. Дмитрий Артурович уже ждет вас, проходите, — подрывается блондинка и указывает рукой на дверь. — Чай, кофе?
— Ничего не надо, спасибо.
Внутри брат что-то печатает на ноуте. Тепло приветствуем друг друга.
— Готов? — спрашиваю его.
— Да. Сейчас только дождемся одного важного отчета и можем ехать.
Киваю и падаю в кресло, Димка загадочно поглядывает на меня. Хмурюсь, сканируя взглядом помещение огромного кабинета. Странное поведение…
Обдумать эту мысль я не успеваю, потому как распахивается дверь и в нее входят двое. Они смеются, стреляя друг в друга глазами. Девушка облизывает губы и отмахивается от типа, а тот, в свою очередь, озабоченно следит за ее губами и языком. Сука, да он же, блять, весь стек в собственные трусы!
По спине пробегают стальные мурашки ревности с острыми шипами. Скриплю зубами, наблюдая за этой идиллией. Как какой-то мужик, очевидно сотрудник моего брата, подкатывает яйца к… моей жене… и срать мне, что она уже вовсе не жена мне. Она моя, блять.
Глава 9. Никитос
Рома
Она вообще другая! И я не могу понять, что именно в ней изменилось. Волосы короче и другого цвета. На этом все.
Но она совершенно другая. Глаза блестят, улыбка такая искренняя, светлая, заряжающая и манящая, а я будто потерявшийся мореплаватель, увидевший долгожданный маяк.
Походу, этот хрен рядом с ней того же мнения, что и я. Потому что смотрит он на нее даже близко не как коллега. В его взгляде четко читается наскок на личные границы, а Аделия выглядит так, будто вовсе не против этого.
На меня словно обрушивается ушат холодной воды, выбивая из легких воздух. Сердце заходится в бешеном ритме, кажется, всем в этом кабинете слышно, как оно колбасится в грудине.
Блять, ясно уже, что эта фигня никоим образом не связана с болезнью. Какого черта сердце раньше никогда не заходилось рядом с ней? Я приходил домой и смотрел на Аделию так, будто она дорогая антикварная ваза. Или шведская стенка. Она всегда была прозрачной, а я глядел сквозь нее.
Крыша едет, полное ощущение, что я схожу с ума на глазах у всех. А ревность-то оказывается, болючая, зараза. Как вытравить ее теперь?
Этот перец окидывает меня взглядом. Поначалу приветливо-дружелюбным. В жопу себе засунь свое дружелюбие, вылизанный гольфист херов. Потом, когда он считывает выражение моего лица (хрен его знает, что он там видит), мрачнеет. И это напускное веселье стекает куда-то вниз, а наружу показывается кое-что совсем другое.
Чувак не отступит, не сдастся — факт, который написан у него на лице.
Аделия замирает, глядя на меня, будто на привидение. Я, в общем-то, тоже не понимаю, какого черта она тут делает. Как же ее светские рауты? Неужели забила на них?
Смотрит на меня и недовольно поджимает губы. Что, дорогая, думала избавилась от меня? А я вот теперь, пожалуй, почаще буду наведываться к брату на работу.
Дима, видимо, понимая, что уровень тестостерона в помещении зашкаливает, подходит и становится между нами, забирает у типа папку.
— Никита, это отчет по нашей «дочке»?
Никита-везде-побрито приходит в себя и делает шаг в сторону Аделии. Сука, замри, блять. Не беси меня.
— Да, — откашливается. — Дмитрий Артурович, все подбили, там данные за два прошедших года. Утечку нашли, надо бы с безопасниками поговорить, что-то там нечисто.
Брат открывает папку и пробегается взглядом по цифрам, кивает. После поднимает голову.
— Кстати, познакомьтесь. Ром, это Никита — один из наиболее ценных наших кадров.
Жмем руки. Сдавливаем друг другу кости, помечая территорию. Ни один мускул на лице этого поганца не дрогнул. На моем такая же каменная маска.
— Никита, Рома — мой брат, так что можешь при нем мне не выкать. Все свои, — улыбается Димка, будто издеваясь. — Ведь так?
Аделия заливается краской и начинает бегать глазами по комнате. А чего ты хотела, девочка?
— Привет, Дель, — подмигиваю ей и улыбаюсь.
— Привет, — хрипит она.
Ой, а что это так? Что с голоском? Уровень напряжения опасно высок? Смотри, девочка, смотри, что ты делаешь с нами.
— Вы знакомы? — подает голос Никитос.
— Ага, — говорю беспечно и отряхиваю с рукава невидимую пылинку, запуляя ее в типа. — Я муж ее.
Аделия начинает неистово кашлять. Из глаз ее брызгают слезы. Димка бросает на меня уничижительный взгляд, а я развожу руки в сторону. Ну не мог я, блять, этого не сделать, сорри.
Дима приносит стакан с водой, и Деля жадно пьет, смотря на меня, как на врага народа. Успокаивается.
— Муж, значит?
А чувак молодец. Голос спокойный, хотя видно, что его бомбит.
— Бывший, — поправляет Деля сипло.
— Не без этого, —
