скрип двери, и я медленно выдыхаю. Завожу руки за спину, дрожащими пальцами развязываю бантик шнуровки на корсете. Горящие взгляды обращены на меня. Я краснею и закусываю губы, опустив глаза.
Неуклюже снимаю корсет, платье падает с разорванным подолом к ногам, и я стягиваю три нижние мятые юбки. Остаюсь в сорочке, которая порвана по шву до верхней части бедра и панталонах. Чувствую, как соски натягивают тонкую ткань.
Медленный вдох, решительно шагаю к купальне и спускаюсь в горячую воду по гладким каменным ступеням.
— Ну, допустим, — разочарованно вздыхает Анрей.
— Так даже соблазнительнее, — усмехается Эрвин.
Прохожу по центру купальни между Эрвином и Анреем и торопливо сажусь на выступ на равноудаленном расстоянии от них. Ткань сорочки намокает, соски проступаю отчетливее и я немного сползаю к краю выступа, чтобы вода их закрыла, но я неожиданно соскальзываю и ухожу на дно с коротким визгом.
Виз обращается в пузырьки, и я выныриваю на поверхность испуганная и вся мокрая. В попытке отдышаться, откидываю волосы за спину, и замираю под темными взглядами. Сорочка прилипла к коже и стала полупрозрачной.
— Согласен, — медленно и шумно выдыхает Анрей. — Очень соблазнительно.
Я чувствую в густом паре напряжение и заинтересованность. Взгляды двух бессовестных Альф оценивающе скользят по моему телу, и я в ответ отфыркиваюсь от воды и возвращаюсь на свое место с прямой спиной и пунцовым лицом. Соски торчат, но я не стану опять прятать их.
— Мой папа умирает, — стараюсь говорить холодно и отстраненно, но голос предательски дрожит.
— И?
Их взгляды обращены на мою грудь, и опять они не моргают. Лишь медленно вдыхают и выдыхают через нос.
— Я хочу его спасти…
— Как? — Эрвин проводит ладонью по щеке и шее, стирая мелкую испарину.
— С вашей помощью.
Анрей поднимает взгляд и недоуменно вскидывает бровь.
— Его спасет волчья кровь… — начинаю запинаться под его пристальным взором. Тяжело дышать. — Ваша кровь…
— Любопытно, Ягодка, — хрипло отзывается Эрвин. — Ты пришла просить об обращении человека?
— Другого выхода нет…
— Последний раз человека обращал Жрец, — Анрей хмурится. — Наверное, у него были свои причины это сделать, но мы стараемся людей…
— Это была моя мама, — перебиваю его шепотом. — Жрец обратил мою маму…
— Что за бред? Ты человек, Ягодка, — Эрвин усмехается, — и в тебе нет ни капли волчьей крови. Мы бы учуяли.
— Меня удочерили…
Эрвин и Анрей переглядываются и вновь смотрят на меня.
— А Совет Жрецов дал твоей маме разрешение удочерить Ягодку? — Анрей обнажает зубы в нехорошей и подозрительной улыбке.
Кажется, я сейчас стою на тонком льду, который идет трещинами. Я не понимаю подоплеки вопроса, но, похоже, я скоро с треском провалюсь в холодную воду.
— Да…
— Хорошо, — Эрвин касается кончиком языка верхнего правого клыка и щурится на меня.
— А твоя помолвка была заключена и в Храме Солнцеликого, и в Лесу? — Анрей улыбается шире.
— Только в Храме… — сглатываю горькую слюну.
— Так она недействительна, Ягодка, — Анрей разочарованно цыкает. — Раз ты дочь волчицы, то и в Лес с женишком должна была явиться. Таковы правила.
— Это абсурд… — по телу прокатывается дрожь.
— Согласен, Жрецы не должны были давать разрешения на удочерение человеческого ребенка, — Эрвин пожимает плечами, — но, видимо, Лес не был против.
— Ты полна сюрпризов, Ягодка. Человек, а с Лесом связана, — Анрей хищно ухмыляется. — А Лес связан с нами… Удивительно, правда?
— Но мой отец — человек…
— И он умирает, — Эрвин вздыхает. — Мы слышали. Ты хочешь его спасти, но кровь Альфы не вода, Ягодка.
— Тинара, — шепчу я. — Мое имя — Тинара.
— Тинара может идти к умирающему отцу, — голос Эрвина становится холодным и острым, — а Ягодка останется и уговорит Лордов Северных лесов ей помочь.
— Нам и дела нет до рыжего пекаря Саймона, — Анрей придвигается ко мне и цепко всматривается в глаза, — но его дочь — очень сладкая девочка, и она может развеять нашу скуку этой ночью. Если постарается, если порадует нас, но мы в долгу не останемся, Ягодка. Твоя невинность будет платой за кровь Зверя, за кровь Альф, за жизнь отца.
— Мы можем взять тебя и сейчас, — шепчет на ухо Эрвин. — Жрец обвел нас вокруг пальца, подыграл тебе, но на деле твоя помолвка тебе не защитит.
От его вкрадчивого голоса тепло разливается по рукам и ногам.
— Но так неинтересно, — Анрей проводит пальцем от моей переносицы до кончика носа, — ты должна отдаться нам вся без остатка, мы должны купить тебя, овладеть тобой без внезапных вспышек сопротивления и стыда нашей воле и нашим желаниям.
— Вас же двое… Как вы…
— Мы переросли то время, когда дрались за игрушки, Ягодка, — палец Анрея соскальзывает с кончика носа на губы и с нажимом проводит по ним. — Ты ведь сама этого хочешь…
Внизу живота тянет, и между ног ныряет поток воды, который пробегает по промежности, вызывая волну дрожи по всему телу.
Я… не… готова…
Я не смогу…
— Стать вашей игрушкой? — едва слышно спрашиваю я.
— Да, Сладкая Ягодка, — ответ Эрвина обжигает шею. — Ласковой, на все согласной игрушкой. Оставь Тинару за стенами замка.
Его губы почти касаются моей кожи, и я хочу, чтобы он поцеловал меня, но он замирает и выдыхает:
— Твое упрямство не спасет твоего отца, а гордость ничего не стоит, раз ты пришла сюда. И ты уже была согласна на наши условия, осталось это сказать вслух.
— Но ты можешь еще чуток поупрямиться, — Анрей слегка оттягивает вниз мою нижнюю губу. — Это заводит, Ягодка.
Выдыхаю, и палец Анрея проскальзывает в рот. Давит на язык, и я неосознанно обхватываю его губами и закрываю глаза, но через секунду я отталкиваю извращенных оборотней, вскакиваю и прорываюсь сквозь воду, которая теперь кажется густым киселем, к ступеням.
Тихий бархатный смех, и замираю в центре купальни прямо под ликом круглой и равнодушной луны. Какая я идиотка. Они правы. Я ведь пришла и знала, какую цену они запросят, а теперь разыгрываю из себя оскорбленную и благородную леди. Я к ним в воду полезла в одной сорочке…
Поднимаю лицо к луне. Сейчас только ее сыновья могут мне помочь, и у них есть право просить за свою кровь все, что они пожелают. Капли срываются с кончиков волос, касаются молочно-белой воды и расходятся кругами.
Оборачиваюсь. Анрей и Эрвин пусть и выглядят надменно-расслабленными, но я чувствую их черное вожделение и желание разорвать меня на куски в грубых и несдержанных ласках.
— Я согласна, — шепчу я, — развеять вашу скуку за кровь Зверя.
Глава 9. Ты должна радовать, а не раздражать
— И мы
