его.
— Хреновый.
Вместо того чтобы отойти или выругаться, Клим берет меня за руку и дует на раскрасневшуюся от удара кожу.
— Тот амбал... — Дергаюсь, словно от электрического разряда. — В отделении интенсивной терапии... Я не помню его. У Марка не было такого телохранителя. Это ты приставил к палате этого цербера?
— Какое слово во фразе «Никаких комментариев» тебе не понятно?
— Твою мать, да хоть на один вопрос ты можешь ответить?! Это твоя охрана или нет?
— Через... — Клим смотрит на часы, — пару минут станет твоей.
Отпустив мою руку, он кому-то машет, и в нашу сторону сразу же выезжает огромный уродливый джип.
Когда железный мутант останавливается рядом, Хаванский распахивает пассажирскую дверь.
— За рулем Николай. Он отвезет тебя, куда нужно, — представляет водителя и протягивает мне руку.
— Мне не нужен извозчик. Я на машине. — Кивком показываю на свою ласточку.
— Не нужно обижать Николая. Он не извозчик, и ты прекрасно это поняла.
— У меня еще дела... В офисе.
— Значит, вначале в офис, — командует охраннику Клим. — А потом домой.
Все это ни капли не похоже на помощь или заботу. Скорее на полицейский конвой. Но я так сильно хочу сбежать подальше от Хаванского, что не спорю. С тоской оглядываюсь на свою машину и, проигнорировав протянутую руку, сама забираюсь в салон.
***
Как только джип трогается с места, набираю номер Германа. Именно ему я собиралась звонить до встречи с Климом и у него просить помощи. Связей Германа должно хватить, чтобы добраться до заведующего отделением, а если понадобится, то и до главврача.
Рассматривая пейзаж за окном, слушаю гудки. Мысленно повторяю: «Ну ответь же!» Однако ни после пятого, ни после десятого гудка друг не снимает трубку.
— Сговор какой-то... — Бросаю телефон в сумочку. — Мудацкая мужская солидарность.
От напряжения начинает болеть голова. Уже и не верится, что час назад я переживала из-за подрядчиков и поставщиков. Все это кажется мелочью в сравнении с аварией.
Неизвестность пугает намного сильнее. За прошедший месяц я почти забыла о предложении Марка выкупить акции. Убедила себя, что ничего не случится и я смогу работать так же, как и прежде.
За эти четыре недели ни разу не поторопила Германа с поиском спонсора. И вот теперь...
Наклоняюсь ближе к водителю:
— Николай, вы ведь давно работаете на Клима?
— Четыре года.
— Тогда, возможно, и мужа моего знаете, Марка Шаталова?
— Возможно.
— А что с ним случилось? Ваш босс в курсе. Вы, вероятно, тоже.
— Я не могу об этом говорить.
— Хорошо, — выдыхаю сквозь зубы. — Изменю вопрос. А как состояние Марка? Он скоро сможет выйти из больницы и вернуться к нормальной жизни?
— Об этом тоже не могу говорить.
— Клим как-то замешан? Это он виноват в аварии?
Нервы звенят от напряжения. Я должна выяснить хоть что-то. Согласна и на намек.
— Простите, — извиняющимся тоном басит охранник, — об этом тоже распространяться не велено.
— Да у вас крепостное право, что ли?! — Я бьюсь затылком о спинку кожаного сиденья. — Князь Хаванский, — шепчу себе под нос и лишь сейчас замечаю, что пальто заляпано грязью, а на сапоги нельзя смотреть без слез.
— Что вы сказали?
— Я?.. — Взгляд перетекает на сумочку. Ей тоже досталось от той черной машины, которая чуть не сбила меня у больницы. — Сказала: везите домой. Адрес, думаю, называть не нужно?
Но, то ли исчерпав весь дневной лимит слов, то ли сочтя меня недостойной ответа, водитель ничего не говорит и больше не зыркает в зеркало заднего вида.
От стыда и отчаяния становится так плохо, что хочется забиться в угол. Подальше от чужих глаз!
Мы храним молчание до самого дома. Надеясь как можно быстрее избавиться от конвоя, я каждую минуту поглядываю на часы. Но когда притормаживаем возле моего подъезда, Николай вдруг командует:
— Пригнитесь! — И резко сдает назад.
Глава 9
— Что случилось?
Я послушно падаю лицом на сиденье и подгибаю под себя ноги. В другой машине устроиться подобным образом было бы сложно, но этот джип словно создан для поездок лежа.
— Вам нельзя домой, — оглядываясь по сторонам, отвечает Николай. — Могу отвезти в отель или еще куда-нибудь.
— Не понимаю. Мы только приехали. Даже не поднялись на этаж.
Все это похоже на какой-то остросюжетный фильм или на бред воспаленного мозга.
— Жалюзи на кухне.
— На моей кухне?
— Да.
— И что с ними?
— Утром они были закрыты. Сейчас открыты.
Все еще не веря в происходящее, я встаю на колени и пытаюсь заглянуть в окно. К сожалению, поздно. До подъезда метров триста, и, чтобы с такого расстояния рассмотреть жалюзи на пятом этаже, нужен бинокль, а не мои контактные линзы.
— То есть вы следили за мной и раньше?
Наверное, стоит задать другой вопрос. Например: «Кто мог проникнуть в квартиру?», но мозг пока отказывается это принять.
— Я не могу... — начинает Николай.
— Стоп! — останавливаю его. — Я уже наслушалась. Хватит с меня всяких «не могу говорить» и «не велено»! Или вы прямо сейчас рассказываете, что происходит, или я звоню в полицию и сообщаю, что меня похитили. — Для полной убедительности достаю из сумочки мобильный.
— Мэм...
— Номер машины я запомнила! Нас найдут в течение нескольких минут! — Снимаю блокировку и, нажав «один-один-два», показываю экран Николаю. — Проверим?!
— Босс предупреждал, что будет непросто. — Мой охранник тяжело вздыхает.
Но, кажется, угроза сработала.
Джип останавливается у обочины. Шум двигателя сменяется шумом на улице. И спустя минуту Николай протягивает мне свой телефон.
— Начнем заново? — говорю я в трубку, уже зная, с кем предстоит общаться.
— Я надеялся, что Николай продержится подольше.
Клим далеко, я не вижу его лица, но знаю, что сейчас он улыбается.
— Нам пришлось сменить маршрут. — Не хочу вдаваться в подробности. — Как давно твои люди следят за мной?
Наверное, наивно ждать ответа. В упрямстве Хаванский абсолютный чемпион мира. Это признавал даже Шаталов. Однако Клим удивляет:
— Неделю и... восемь часов.
— Это как-то связано с аварией Марка?
— Напрямую.
— То есть он заранее знал, что с ним что-то может случиться? — У
