и при этом можно было бы занять психолога на достаточное время, чтобы Марк успел сделать фотографии. К тому же мысли постоянно перескакивали на проблемы, возникшие с мамой, которая после неприятного разговора в субботу по-прежнему общалась с ней довольно натянуто, что ее очень тревожило, и никак не получалось сконцентрироваться на чем-то другом. Зои хотелось найти способ убедить маму выслушать и поверить. Тот сон не выходил из головы.
Мама с букетом в руках сидит в машине с незнакомым мужчиной. Она улыбается ему, а он целует ее…
Зои брезгливо передернуло от одного воспоминания. Это видение было первым, а значит, это уже произошло, и значит, у мамы появился мужчина, который ухаживает за ней, а возможно она влюблена в него, и поэтому она часто проводит время не дома. Зои могла бы порадоваться за мать, если бы не второе видение о будущем. «Как скоро оно случится? И что бы предложил сделать Марк? Наверняка очередной безумный план придумал бы» — думала она ночью, разглядывая на потолке двигающиеся узоры теней от деревьев и света уличных фонарей. Могла ли она говорить о таких личных вещах с другими, имела ли право обсуждать жизнь мамы — в этом она сомневалась больше всего, хоть в этом и могли быть некоторые последствия и для ее жизни тоже.
Итак, решительно не имея представления, о чем говорить с психологом, и придя к выводу, что не сможет ни о чем так врать, как просто говорить о том, что ее действительно беспокоит, она после первых двух уроков, как они условились с Марком, постучала в дверь кабинета доктора Н. Он с неподдельным интересом выслушал ее.
— Мне никто не верит. Это неудивительно. Я привыкла, — ответила Зои ровно. Ей ужасно не хотелось продолжать этот разговор, она почти пожалела, что вообще согласилась участвовать в этом глупом плане.
— Почему вы решили поговорить об этом? — спросил психолог спокойно, рассеянно перебирая на столе какие-то бумаги и квитанции.
— Мне нужен совет, наверное. Как научиться жить с этим? У меня совсем нет друзей.
— По-моему, все просто. Не рассказывайте об этом, — предложил он благодушно, — постарайтесь не думать о будущем. А ваши, как вы их называете приступы, со временем перестанут восприниматься с неприязнью к вам. Люди, которые вам симпатизируют, примут вас и вашу уникальность. Ну, а если уж это так необходимо объяснить кому-то еще, так говорите, что это особенность вашего мозга, в момент, когда вы отключаетесь, он достигает высшей апперцепции.
— Хм. Простите, чего достигает?
— Неважно, просто запомните, и больше вас об этом спрашивать не будут, поверьте. — Он загадочно улыбнулся. Она не ожидала такой реакции и не знала что сказать. Его ровный уверенный голос успокаивал, на душе стало легко. Он не воспринял ее как ненормальную, не смотрел на нее как на приведение, он просто говорил с ней как с человеком, которому нужна поддержка. Зои не могла понять — он производил вполне приятное впечатление, и не похож был на человека, который способен нанести другим вред и уж тем более взорвать школу. «Разве может такой человек сделать что-то ужасное?» — крутилось у нее в голове, ей не хотелось думать о нем плохо.
— Могу я еще чем-нибудь помочь? — спросил психолог спустя некоторое время, которое они просидели в молчании. Зои отрицательно покачала головой и собиралась выйти из кабинета, когда он вдруг очень серьезным, но испытующим тоном задал вопрос. Он спросил, не видела ли она в своих снах что-нибудь о нем. Зои стояла в смятении. Ей почему-то хотелось быть честной с ним. Она уже собиралась ответить, как дверь резко открылась, и в кабинет зашел уборщик, за ним следовал Марк, он мрачно глянул на Зои. Уборщик сначала оробел, что вторгся, не спросив, но доктор Н. сказал Зои, что она может обратиться к нему в любое время, и она поняла, на что он намекает. Ей не хотелось оставлять Марка здесь одного, и одному отвечать за их действия.
— Мне кажется, я знаю, в чем тут дело… — сказала она неуверенно, еще не придумав, как она сможет все объяснить. Но Марк едва заметно подал знак, она замолчала и вышла.
Марк сел, а уборщик стоял рядом, улыбаясь.
— Вы ничего не можете мне сделать и не имеете права задерживать или допрашивать. И, кстати, я пришел сюда сам, чтобы разобраться. А для начала скажите ему, — Марк кивнул в сторону уборщика, улыбка которого на секунду погасла, — немедленно вернуть мой телефон, пока я не сообщил родителям.
— Я поймал его, когда он пытался вскрыть ящик в подсобке! — произнес уборщик хриплым голосом. На нем была униформа явно не первой свежести, которая висела на худом теле, как мешок на палке, на лице запущенная щетина, а под глазами залегли тени. Он работал в школе с тех пор, как ее же кое-как закончил. Он знал всех учащихся в лицо, но не по именам. Старательно выполняя свою работу, он брался за любые поручения, за что ему сходили с рук его регулярные исчезновения на несколько дней, а то и недель. К тому же директор, помня его еще учеником младших классов, просто жалел, но каждый раз грозил непременным увольнением, если однажды кто-то из родителей пожалуется на него.
— Что же мне с вами делать? Вы испортите весь сюрприз, — покачал головой психолог и добавил, ехидно улыбаясь:
— Значит, вы нам поможете, молодой человек.
— Помогу?! Еще чего! — возмутился Марк, проверив свой телефон, который ему тут же вернули.
— Я вам все объясню, — ответил доктор Н., садясь снова в свое кресло.
После последнего урока Зои вышла на улицу. Дул сильный ветер, и она уже начинала замерзать. Но здесь ей быстрее получилось вернуть голове ясность, тем более она собиралась дождаться Марка, чтобы узнать, как прошёл разговор с доктором Н. У нее появились сомнения относительно психолога, и она была уверена, что они все поняли неправильно.
Из школы, наконец, вышел Марк и подошел к ней устало.
— У меня был сон, — не дожидаясь объяснений, сказала она.
Сквозь густой туман она видит школьного уборщика в тесном темном помещении. Он сидит, опустив голову.
— Я не могу, не могу сделать это, — стонет он.
— Вы сможете, — говорит другой голос, кому он принадлежит, она не видит, но она его уже где-то слышала. — Вы непременно справитесь, мы сделаем это вместе.
— Это сильнее меня, — кричит уборщик, выпучив глаза, — сколько раз я пытался бросить… Это бесполезно, я пропащий человек, — и он снова опускает голову, всхлипывая.
Внезапно
