такой высокой, что доставала почти до колена.
В траве блестели капли росы, это было раннее утро, и несмотря на то, что уже рассвело, солнце еще не показалось на небе, лишь слегка залив его румянцем.
Он засунул руки в карманы и несколько раз перекатился с носка на пятку, прикусывая губу в нервной, изломанной манере, словно никак не мог решить, что сказать.
Полы его плаща трепетали на легком ветру.
Желтые глаза в прорезях маски горели едва сдерживаемой яростью.
— Я снова не принес тебе цветов, — наконец заговорил он, и это был тихий, нежный тон, которого совсем нельзя было ожидать исходя из общей атмосферы. — Я все еще не думаю, что это уместно.
Он вынул из кармана несколько тонких, сложенных вчетверо, изрядно помятых листов бумаги.
— Мне сказали, что тебе нравились стихи, но у меня так и не вышло ничего путного. Хочешь убедиться?
— Насколько мне известно, ты не можешь просто заявляться сюда без моего разрешения, — раздался голос за его спиной.
Вся мягкость исчезла с его лица, уступив место тому тону веселости, который демонстрируют палачи, когда удар топора разрезает воздух с особенно стремительным свистом.
Он смял бумаги в кулаке с такой силой, что его кисть побелела.
Он пружинисто повернулся к другому человеку, крутанувшись на носках.
Но продолжение этой сцены мне было увидеть не суждено.
Я распахнула глаза.
Несмотря на оставленное открытым окно, мне было так душно, что я буквально не могла вдохнуть достаточно глубоко, для того чтобы наконец почувствовать, что кислорода в моих легких достаточно. Я резко села на кровати, откидывая в сторону тяжелое одеяло и хватаясь за ткань сорочки на груди. Ткань ощущалась сырой под моими пальцами, и я запоздало поняла, что неприятное чувство, будто что-то движется вниз по моему лицу, было вызвано стекающими со лба каплями пота.
Это никуда не годилось.
Вечером, помогая мне готовиться ко сну, Фекла сказала:
— Сегодня вы спите на новом месте, юная госпожа, как знать, может, сегодня вы увидите вещий сон.
— Что, например? — полюбопытствовала я, хотя примерно догадывалась, о какой именно примете идет речь.
— Суженого, конечно же!
Фекла глупо хихикнула, продолжая взбивать подушки, и после того, как мы по моей инициативе потратили весь день на поиски куда-то резко запропастившегося Платона, она не выглядела обиженной на меня, и, кажется, даже довольно искренне пыталась мне помочь, но теперь я уже не была так в этом уверена.
Может, она добавила что-то в мой чай?
Может, она специально упомянула о вещих снах?
Нет-нет.
Нельзя так думать, не то закончу как оригинальная Дафна.
Все начинается с того, что ты обвиняешь кого-то, толком не разобравшись в ситуации, а заканчивается тем, что во всех смертных грехах обвиняют уже тебя.
Мне снилась чья-то могила. Но вот чья? И человек, которого я никогда не видела. Вот уж поистине возлюбленный мечты! Был ли во всем этом какой-то смысл? Или это тонкий намек вселенной на то, что ни до какой встречи с возлюбленным я не доживу?
С моими постоянно крутящимися на рекламном повторе мыслями о возможной кончине это не удивительно. Думай о чем-то почаще, и вскоре оно начнет мерещиться тебе в каждой тени. Вероятно, я сама себя накрутила.
Я хлопнула себя двумя ладонями по щекам, чтобы прийти в чувство.
И в ту же секунду хлопнула дверь моей спальни, и в нее влетела взлохмаченная и босая Фекла, вооруженная канделябром, а следом за ней и какой-то заспанный мужик с саблей наперевес.
— Что за, — начала было я.
— Юная госпожа! — взвизгнула Фекла. — Вы так кричали! Что случилось? Неужели, — ее взгляд метнулся к распахнутому окну, — неужели кто-то пробрался сюда? Злоумышленник? Где он? Не бойтесь, сейчас мы быстро покажем ему-
— Нет! — я замахала руками, опасаясь, что своими криками Фекла сейчас перебудит весь дом, сюда примчатся граф и моя мать, а следом и Платон, который, конечно не упустит случая сказать, что вот именно поэтому собака была бы — лучше. — Мне всего лишь приснился, эм, суженый, как ты и говорила!
— И поэтому вы кричали? — нахмурилась Фекла, опуская канделябр.
— Он был невероятно страшный, — со всей доступной серьезностью сказала я, на всякий случай про себя мысленно извиняясь перед обладателем убийственных желтых глаз. — Просто урод.
Поняв, что мне ничего не грозит, мужик с саблей растворился в темноте коридора. Фекла поставила канделябр на столик и подошла к моей кровати.
— Не расстраивайтесь, юная госпожа, — вдохновенно принялась вещать она. — Дело в том, что иногда сны показывают нам перевернутые изображения!
— Да?
Она важно кивнула, поднимая вверх указательный палец.
— И поэтому понимать их нужно не буквально, а наоборот! Вам приснился невероятно уродливый суженый, но на самом деле — он просто красавец. Такой, что все дамы высшего света будут вам завидовать и кусать локти от досады! Уверена, у вас будет самый прекрасный жених на свете!
Боже, она что, держит меня за ребенка?
А, ну да.
Ее взгляд метнулся к моим взмокшим волосам и помятой сорочке.
— А теперь давайте я помогу вам умыться, юная госпожа, — сказала она, перекидывая заплетенные в косу волосы за спину и засучив рукава собственной ночной рубашки.
Утром ничто не выдавало во мне человека, разочаровавшегося в личной жизни еще до того, как та даже успела начаться.
Фекла помогла мне красиво убрать волосы, перехватив два низких хвоста лентами в тон моему зеленому платью, и отвела меня в просторный зал, где меня уже дожидался завтрак.
— Матушка и граф еще не проснулись? — спросила я, повертев головой и осознав, что за столом кроме меня никого нет.
— Их сиятельства с раннего утра отбыли по делам, — сказала Фекла. — Матушка ваша поехала в столицу, а господин отправился в полк, у гусар постоянно что-то случается, стоит только оставить их без присмотра, а теперь вот еще и на озере приключилась беда, и-
Дела какого-то озера сейчас стояли где-то невероятно низко в моем списке приоритетов.
— А Платон?
Фекла нахмурилась, и ответила не сразу. Я подумала, что она толком не знает, где он, с тех пор, как граф приставил ее ко мне, она никуда не отлучалась, и даже ночью опять же была со мной. Но ее ответ удивил меня.
— У юного господина сейчас урок этикета, — сказала она.
— То есть он уже позавтракал?
— Господин Бонье, наставник по этикету, говорит, что знания — это та же пища, а потому, если юный господин будет приходить на занятия сразу после завтрака, толку от таких занятий не будет, — аккуратно пояснила Фекла. — И что
