— Не понимаешь?
— Джаред, если ты хочешь вернуть былые романтические отношения, то должна сразу предупредить, что это невозможно.
— Считаешь, что Кэссиди может быть этому помехой? — улыбнулся Джаред.
— Джаред, у нас с тобой давно разные жизни. Ты ведь не хочешь жертвовать своими нынешними отношениями.
— О как отношениях ты говоришь, Кети?
— О твоих нынешних интимных отношениях.
— Ты подразумеваешь, что сама не поступишься своей личной жизнью. Правильно ли я понимаю?
— Я только предположила, что частная жизнь каждого из нас может стать причиной некоторых неудобств.
— Кети, скажи мне правду.
— Близости не будет, — категорически объявила Кейт.
— Вообще?
— Никогда.
— Но мы женаты, Кети!
— Если тебя устраивает формальный брак ради Кэссиди, ты обязан принять мое единственное условие.
— Это тем более невероятно после всего, что между нами было.
— Между нами месяцы разрыва, Джаред. Их не вычеркнуть.
— Рад был это прояснить. Отношения на стороне будут считаться изменой, — хладнокровно предупредил Джаред.
— Меня это устраивает, — кивнула Кейт, у которой не было времени на личную жизнь, и она знала, что с появлением в ее жизни Кэссиди времени для устройства личного счастья не появится.
Диалог прервался. Оба чувствовали себя неуютно. Но Кейт вздохнула с облегчением. Все самое неприятное было уже сказано.
— А если я захочу поцеловать свою жену? — дерзко спросил Джаред.
— Вопреки правилам?
Джаред усмехнулся:
— Правилам? Каким еще правилам? Только не говори, что мы составим правила нашего общежития.
— Без этого не обойтись. Если у брака есть условия, значит, должны быть и правила их соблюдения.
— Это немыслимо. Ничего более чудовищного мне слышать не приходилось.
Джаред замолчал. Он задумчиво сидел рядом с. Кейт и смотрел в одну точку. Кейт понимала, что в эту минуту он решает самое важное для себя. И когда он нарушил молчание, это стало очевидным.
— Кейт, буду честным с тобой. Даже ради малышки Кэссиди я не пойду на это унизительное соглашение. Я не смогу так жить. Не обессудь. Либо мы разводимся и Кэссиди остается под моей единоличной опекой, либо ты будешь моей женой изо дня в день без всяких смехотворных условий. Я ясно выражаюсь?
— Твоя категоричность мне понятна, но компромисс был бы возможен. Многие семьи живут таким образом.
— Что мне до других?!
— Не кричи, Джаред. Кэссиди может проснуться.
— Что мне до других? — шепотом повторил он. — Это наши жизни и жизнь Кэссиди. Я отказываюсь жить во лжи. Однажды она узнает все и возненавидит нас обоих.
— Мы сможем сделать ее жизнь полноценной. Ей не за что будет нас осудить. Нам просто не стоит горячиться. Мы могли бы попробовать построить особые отношения ради ребенка. Давай останемся номинальными супругами хотя бы на полгода, а потом решим. Развестись никогда не поздно, — внушала рассудительная Кети.
— А за эти полгода я успею стать посмешищем в собственных глазах. Быть женатым и не иметь возможности притронуться к своей жене… Это унизительно. Как ты не понимаешь?
— Что ты предлагаешь, Джаред?
— Хочешь развестись? Я сделаю все, чтобы ускорить миг твоего освобождения, Кейт… для устройства личного счастья, — холодно отчеканил Джаред.
Кейт тяжело вздохнула, отведя взгляд.
— Итак? — настаивал Джаред.
— Эти проблемы от меня далеки, Джаред. В моей жизни теперь только работа. У меня нет времени ходить на свидания, заводить новые отношения. Я не испытываю в этом никакой потребности.
— Это не ответ, Кети.
— Что ты хочешь услышать?
— Хочу знать, что ты решила.
— Я согласна только на один-единственный исход, Джаред.
— На какой именно?
— Согласна сохранить этот брак ради Кэссиди, согласна хранить верность нашим прошлым отношениям. Но… о большем меня не проси.
— Я в сомнениях. Но придется на это пойти, — с тяжелым сердцем произнес Джаред.
Вечером того же дня Кейт стояла на балконе своего номера в отеле и равнодушно смотрела на большую полную луну. Вопросы, которые поставила перед ней гибель Лукасов, словно затмили своей неразрешимостью саму трагедию.
Ей следовало идти в постель. Длительное недосыпание могло превратиться в проблему, тем более что предстояли тяжелые дни прощания с погибшими.
Кейт смирилась с выбором Сьюзен и Брейди. Она понимала, чем вызвано это их решение: оставить за Джаредом приоритет в опекунстве над Кэссиди. Кейт была такой же сиротой, как и Сьюзен. Кроме своей любви и заботы, она ничего не могла дать девочке. И хотя это немало, но у Джареда была большая дружная семья. Джаред мог дать девочке не только любовь и заботу, но и то, чего не было у самой Сьюзен, — бабушку, дедушку, дядюшек, тетушек, многочисленных кузенов и кузин.
И на что соглашалась Кейт, принимая на себя опекунство над Кэссиди? Восемнадцать лет формального брака с Джаредом? Кейт была уверена, что ради девочки сможет пойти на это, что станет для сироты хорошей матерью…
Следующее утро в больнице Кейт начала с чашечки крепкого кофе, который она выпила перед тем, как отправиться в палату Кэссиди. Джаред оставался с девочкой всю ночь. Когда Кейт вошла, он спал на узкой кушетке. Спала и Кэссиди.
Кейт неслышно расположилась в кресле. Ей вдруг подумалось, что малышка сможет сделать их идеальной парой. Она представила, как хорошо им будет всем вместе по выходным и в праздники. Ей всегда нравилось общаться с Джаредом. Ее трогала его забота. Но она боялась сильной эмоциональной привязанности. Она больше не желала быть его возлюбленной. Любовь представлялась ей рабством. Любовь пугала ее.
И вновь паника охватила Кейт. За видимым благополучием ей уже рисовались яркими красками назревающие конфликты — то, с чем она уже сталкивалась. Джаред хотел всегда быть рядом, хотел видеть ее беременной, не отпускать от себя ни на шаг. Он подавлял ее свой любовью и заботой. Кейт предчувствовала, что, к каким бы соглашениям они сейчас ни пришли, однажды Джаред снова предъявит ей свои права. Он пожелает владеть ею безраздельно, ее душой и телом, пожелает собственных детей. А она уже так свыклась со своим одиночеством, так полюбила его… И профессия играла в ее жизни не последнюю роль. Вновь сомнения стали рвать Кейт на части.
— Ты принесла завтрак и кофе? — тихо спросил Джаред, открыв глаза.
Кети кивнула.
— Доброе утро. Я подумала, что ты проголодался за ночь, — она подала ему пакет.
