выпущенных в нашу сторону зарядов плазмы своей цели достиг только один и тот растворился в кормовом защитном поле «Баязета», которое ранее отсутствовало, но видимо, за то время пока я спал, было запущено техническими бригадами. Пока начавшийся обстрел нас поляками не представлял угрозы, слишком большим оказалось расстояние, но это пока.
Я знал, что пройдет еще минут десять и к «Оркану» с «Перуном» присоединятся еще три крейсера, а затем, когда противник сократит дистанцию в полтора раза, по нам откроют огонь все их палубные орудия. Вот тогда прилетов и точных попаданий по «Баязету» и по «Одинокому» будет на два порядка больше.
Раздражало то, что отступая и развернувшись к преследователям кормой, наши корабли не могли ответить им на равных. У «Одинокого». по выдвинувшемуся вперед «Оркану» работало всего два орудия, остальные, включая спарку главного калибра я не мог задействовать, не остановившись и не развернув для этого корабль на сто восемьдесят градусов. У «Баязета» вообще все орудия молчали, так как три из действующих, видимо тоже, как и защитные поля, восстановленных техниками, являлись бортовыми, а не кормовыми, и от этого чисто физически не могли развернуть свои жерла в направлении встроившихся четко нам в хвост польских крейсеров.
Приходилось нервничать и отплевываться своими двумя пушченками от наглого «Оркана», который, несмотря на заградительный огонь все ближе и ближе подбирался к «Одинокому» и «Баязету».
— Вот падлюка! — вырвалось у меня в отношении настырного польского капитана — командира «Оркана», так отчаянно и самонадеянно сокращавшего с нами дистанцию. — Ладно, сейчас я тебя проучу… Постепенно снижаем скорость до восьми единиц, — отдал я распоряжение своим операторам.
— Вы уверены, господин адмирал? — вопросительно посмотрела на меня, Алекса.
— Догнать, они нас все равно догонять, не через пять минут, так через десять, а вот для внезапного нашего разворота более низкая скорость подойдет куда лучше, чем если бы мы мчались на всех порах, — ответил я, параллельно отдавая распоряжение своим артиллеристам:
— Всем расчетам — готовность номер один, цель легкий крейсер «Оркан», беглый огонь без приказа, как только этот красавчик появится в прицелах ваших орудий. Плазмы не жалеть, работайте на полную мощность… Всем понятно? Тогда за дело…
Между тем упомянутый мной польский крейсер, оставив позади «Перун» приблизился к «Одинокому» на тем самые 200 000 километров. Вот только открыть огонь по нам из всех своих шести батарей канониры «Оркана» не успели, так как в этот самый момент мой крейсер, деактивировав магнитные тросы и отцепив от себя «Баязет», который по инерции продолжил лететь в заданном направлении, замер, а затем, развернулся на маневровых двигателях навстречу приближающемуся польскому кораблю.
«Одинокий» еще не успел стабилизироваться в пространстве, а в противника уже полетели десятки зарядов плазмы, и интенсивность огня палубных батарей моего крейсера не снижалась в течение нескольких минут. Для команды «Оркана» это стало настоящей неожиданностью, что оказывается можно так быстро разворачиваться навстречу врагу. Польский крейсер первое время продолжал лететь, не меняя курса, нацелившись точно на «Одинокий». Но уже по истечении двух минут артдуэли, его капитан, видя, как фронтальное поле корабля обнуляется буквально на глазах и сейчас просто перестанет существовать, сильно запаниковал и попытался уклониться от потока разрушительной плазмы, яркими трассами продолжающего нестись в его сторону…
Заметавшемуся в космическом пространстве польскому крейсеру уже ничего не могло помочь, слишком близко подлетел он к тому, к кому не следовало подлетать. Атакующие, а главное — защитные характеристики «Оркана» не шли ни в какое сравнение с огневой мощью артиллерии моего крейсера, на время оставившей в покое остальные вражеские вымпелы и сосредоточившей усилия только на одном корабле.
И десяти минут боя не прошло, как от «Оркана» остались лишь оплавленные головешки, а именно, несколько больших кусков, летающих по космосу, некогда бывших палубами и отсеками польского крейсера. После серии точные попаданий моих канониров, вражеский вымпел разлетелся на ошметки после детонации собственного «порохового» погреба. Или что там у него взорвалось? Но вспышка была действительно впечатляющей…
— Первый, — коротко подытожил я, открыв список своих новых жертв. — Разворачиваемся так же быстро и продолжаем убегать… Да, и не забудьте по пути прихватить «Баязет», а то, вон его уже уносит в сторону от Херсонеса-3…
— А мы летим именно к планете? — уточнила Алекса, после того, как лично, заменив на время штурмана, четко и без суеты развернула «Одинокий» кормой к противнику и постаралась убраться из квадрата, в котором мы находились.
— Да, курс на Херсонес, — подтвердил я.
— Не хочу вас расстраивать, господин контр-адмирал, но если вы все еще рассчитываете провести на его поверхности ремонтные работы, то…
— О, снова появился юмор, — воскликнул я, усмехнувшись. — Узнаю старую Алексу…
— Не такая я уж и старая, — ответила та, продолжая в том же духе.
— Нет, с ремонтом придется повременить, — сказал я, неустанно следя за действиями вражеских кораблей. — Но в атмосферу зайдем…
— Зачем? — не поняла старпом.
— Хочу полюбоваться местными красотами, говорят, экваториальный океан в ночное время просто сияет и переливается от триллионов тонн светящихся водорослей…
— Скорее это не океан, а болото, судя по относительно небольшой глубине, редко достигающей километра, а также по плотному составу воды, — отреагировала на мои слова Алекса, просмотрев данный о климате, условиях и фауне Херсонеса-3. — Это полу-искусственный водоем, образованный в результате терраформинга, для выращивания ценных водорослей… Красот, которыми вы вдруг неожиданно решили насладиться, там никаких нет, только водородные гейзеры и зловония, выбрасываемые ими в атмосферу… Зрелище так себе…
Алекса сморщила нос, делая такое лицо, будто ей в данный момент крайне неприятно и запах болот Херсонеса-3 уже проник к нам на мостик.
— Ладно, не переигрывай, лучше веди крейсер ровно туда, куда я указал, — отмахнулся я, не желая слушать лекцию о вреде флоры ближайшей к нам планете на организм человека.
— «Баязет» снова взят на буксир, — между тем доложил мне один из дежурных офицеров.
— Кормовое защитное поле источено наполовину, — тут же перебил его, второй оператор. — Попадания каждые двадцать секунд… Слишком много орудий палят по нам, энергощит не выдержит, господин контр-адмирал!
— Укорачивайте магнитные тросы, на которых мы тянем «Баязет», — отреагировал я, неприятно удивленный тому, как быстро тают проценты мощности поля, защищающего собой силовые установки моего крейсера.
— До какого расстояния? — последовал вопрос оператора.
— До минимального, — ответил я. — Только чтобы буксируемый корабль не мешал нам маневрировать. Километр или два оставьте, а то мы сожжем ему нос…
Магнитные тросы натянулись, притягивая «Баязет» практически вплотную к соплам «Одинокого».
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнул я, когда увидел, что большая часть плазмы вражеских орудий теперь ложится не на мое кормовое поле, а приходится в корпус «Баязета». Таким нехитрым способом я частично укрывал свои силовые установки от польских канониров.
— Ничего страшного, лейтенант Вебер и ее революционные космоматросы потерпят, — ответил я на вопрос Алексы, сколь долго продержится почти не имеющий защитных энергополей крейсер «Баязет» при таком интенсивном обстреле. — Другого варианта, как некоторое время побыть нашим щитом, у них нет, иначе мы оба не дотянем до Херсонеса…
— Это великолепное решение, господин контр-адмирал, — неожиданно похвалила меня Алекса, как известно, думающая и оберегающая, прежде всего, свой корабль.
— Жизнь заставляет, — отмахнулся я.
— Но что дальше? — продолжала она. — Даже если мы достигнем планеты, то что это изменит?
— Слишком много вопросов, — я пока не хотел раскрывать всех карт, тем более, что надоедливые поляки продолжали наседать и подходили к нам все ближе и ближе. — Лучше, снова возьми управление в свои мощные руки, у тебя это хорошо получается, и по моей команде снова тормози и разворачивай «Одинокий»… Всем занять кресла и пристегнуться, а то снова попадаете, — обратился я к своим операторам на мостике…
Маневр «Одинокого» с резким торможением и разворотом снова удался. Пусть в этот раз нам не посчастливилось уничтожить ни одного вражеского крейсера, но испугали мы наших загонщиков изрядно. Польские капитаны только что наблюдавшие на экранах, как бесславно, а главное, практически моментально разрушился и взорвался один из их кораблей — «Оркан» и не желая повторить его судьбу, тут же, как только «Одинокий» начал разворачиваться, рассыпались, как свора пугливых собак по ближнему космосу, пытаясь уйти с линии огня моих батарей…
Мне это и было нужно, а именно, на время отогнать их от себя, чтобы более скоростные
