Да и другие княгини, судя по всему, тоже. Даже бешеная Кали его под руку брала, а Аяно так вообще чуть ли не кидалась на шею.
«Неужто зятька приметили, кобры? — размышляет император. — Неужто настолько Беркутов уникальный самородок?»
Вообще Владимир допустил в прошлом огромную оплошность. Он не прибрал малого Перуна к рукам. Это успели первыми сделать Бородовы. Их дочка София просто отдала парню всё имущество своего рода и переименовала Дом Бородовых в Бесоновых. Если бы император вовремя подсуетился, то обошел бы Гюрзу и получил бы ручного демоника с генеральскими фракталами. Но не вышло. Своими прелестями и прелестями сестры Гюрза заманила Перуна в змеиное гнездо Бородовых. Всё, что Владимиру оставалось — заключить с Бесоновыми союз и поощрять Перуна к сотрудничеству.
Но, возможно, судьба дала российскому императору второй шанс. Владимир возьмет реванш и заполучит Беркутова. И тогда Дом Рюриковичей обретет возможность, со временем, превзойти Бесоновых. К счастью, дочурка уже влюблена в этого «школьника тысячи талантов». И парень, конечно, на нее поведется. Ну и что, что малышка еще юна? Зато царевна! Сколько в империи княжон? А царевна одна. Дефицит рулит.
Жалко, конечно, любимую кровиночку отдавать непонятному существу. Вдруг Беркутов вообще не человек? Но таков уж этот мир — мир силы. Хочешь властвовать — превосходи и нагибай других. Владимир это еще по «Кексикам» понял, многому они научили императора. Упорству, трудолюбию, умению выжидать. Только вот сейчас настало время действовать. Сначала— захомутать парня обещаниями и красотой дочи, а потом разобраться в его истинной сути.
— Когда у нас церемония награждений? — спрашивает император у распорядителя мероприятий.
— Зимой, Ваше Высочество, — услужливый чиновник заглядывает в планшет. — Месяц остался.
— Долго, — мычит Владимир. — В ближайшее время устрой прием для узкого круга людей. Беркутова Арсения обязательно пригласи.
— Под каким предлогом? — удивленно смотрит распорядитель.
Правильный вопрос. Люди в свете не поймут. Мда, Арсений же даже не барон. Пока.
— Ну Волконского позови, и скажи ему, чтоб взял Беркутова как сопровождающего.
— Ясно, Ваше Величество, — судя по вылупленным глазам, распорядителю ничего не ясно. Как у князя может быть сопровождающий, да притом не девушка? Волконский же не немощный старик, которого надо держать, чтобы не упал.
Император и сам не знал как, но это уже не его проблема. Государь дал распоряжение, а вы вертитесь как хотите, но выполните. У нас ведь в стране самодержавие, а не самопридумание.
Следующим в кабинет Владимира в назначенное время приходит министр иностранных дел Сергей Сережкин.
— Беда, Ваше Величество! — не церемонясь бросает МИД. Он вспотевший и напуганный. — Японцы вручили ноту с ультиматумом. Требуют отпустить Хенеси Нобунагу, иначе…иначе…беда…
— Да чего там еще? — хмурится император. — Не войну же объявят в самом деле.
— Война, — обреченно бросает министр, и Владимир поднимает удивленные глаза на Сережкина. — Пока лишь экономическая. Полный разрыв отношений. В том числе эмбарго на газ.
Владимир хмурится еще больше. И есть из-за чего. Ведь Япония — самый большой потребитель сжиженного природного газа в мире. А главный поставщик ресурсов как раз Россия.
— А также заморозка морских путей через территориальные воды Японии для наших танкеров, — продолжает Сережкин. Инфраструктурные проекты тоже приостановятся, а также совместное строительство портов на Дальнем Востоке.
— Из-за какого-то япошки? — не верит услышанному Владимиру.
— Сына дайме, — замечает министр.
— Бастарда же!
— Он наследник главы Дома…
— И всё равно это слишком круто! Что происходит, Серега? Ты уже должен был прознать. Слухами земля полнится, а твои паучки просто обязаны их собирать.
— Это не достоверная информация, но, похоже, перед японским императором за Нобунагу лоббируют женщины, — признается Сережкин. — Очень высокого положения.
— Дочки что ли? — приподнимает бровь Владимир. — Как-то недостоверно звучит.
Действительно, если бы в случае чего Берегиня вступилась перед ним за Беркутова, Владимир отправил бы малышку сидеть в свою комнату. Еще мала встревать в госдела. Пускай лучше играется в куклы.
— Жены, — удивляет Сережкин. — Три жены, в том числе старшая.
— Ух ты! — император даже подается вперед. — Причины?
— У меня нет достоверной информации…
— Да в чем дело?! Колись, Серега! — Владимир испытывает неподдельный интерес.
— Возможно, Нобунага состоял в любовных связях…
— Охренеть!
— … как минимум с одной императорской супругой.
— Вдвойне охренеть!
— Но это очень-очень сомнительные слухи, — министр спешит остановить разыгравшуюся фантазию государя. — Возможно, Нобунага просто словесно очаровал императриц.
— А потом и не словесно, — подхихикивает Владимир. Но тут же становится серьезным. — Давай, Серега, исходить из самого говняного варианта. Бесоновы держат в подвале хаосита, который оказался любовником сразу трех императриц. Что нам устроят эти бабы?
— Старшая супруга пользуется огромным влиянием на японского императора, — обреченно вздыхает Сережкин. — А значит, спецслужбы Японии попытаются извлечь пленника. Нужно ждать проведения секретных операций.
— Это пусть София переживает, — отмахивается Владимир. — Нобунага у нее под замком сидит. Вот и посмотрим, как Гвардия отобьется от японского спецназа.
— Хорошо бы его забрать, Ваше Величество, — кротко замечает министр. — Вы не можете отдать Бесоновым такое распоряжение?
— Не могу, — угрюмится Владимир. — Отдавать стоит только те распоряжения, в которых ты уверен, что их выполнят. Да и у Бесоновых уже есть мой указ, согласно которому они могут ловить хаоситов, где их встретят.
— Но указ же можно отменить? — намекает Сережкин.
— Я уже объяснил, почему не могу это сделать. Конечно, я поговорю с Софией. Пусть хотя бы не убивает хаосита для подстраховки. Но возвращать его в Японию — полная глупость. Хаос несет угрозу людям. Здесь я согласен с Бесоновыми. И мне меньше всего хочется, чтобы этот Нобунага и дальше трахал императриц и науськивал их против Москвы. Лучше скажи, Серег, какова вероятность, что Токио не ограничится эмбарго и спецоперациями?
Министр опять мнется.
— Наше консульство в Токио докладывает странные вещи. Очень-очень странные. Будто бы синтоистские храмы перестраиваются, религиозные обряды меняются, да и боги, которым японцы поклоняются, тоже становятся другими.
— Конкретику, пожалуйста, Серёга.
— Человеческие жертвоприношения, Ваше Величество, — морщится Сережкин. — Пока неточные сведения. Эти церемонии закрыты. Никого, кроме синтоистов, на них не пускают. Я подсылал шпионов, но… они не вернулись, — вздыхает министр. — Одно точно — менталитет японцев непонятным образом меняется. А следом и внешняя политика, она становится более агрессивной. Уже намечается вооруженный конфликт на острове Лианкур.
— С Кореей что ли?
— С ней самой, — кивает Сережкин. — У Токио территориальные претензии на остров. Прогнозирую очаг возгорания в течение полугода.
— Так Азия скоро полыхнет?! — выпучивает глаза Владимир. — А мы чего сидим! Надо тоже под шумок что-нибудь прибрать к рукам. А давай у того, кто проиграет войну, и отцепим кусок? У Кореи Насон, у Японии Хоккайдо.
— Пока я бы просто наблюдал, — спешит вставить Сережкин. —
