порядка в родном посёлке.
Мало кто знал, что все уволившиеся из «Титана» сотрудники продолжают получать зарплату в конвертах, в том же размере, когда они уволились из службы безопасности компании.
Кроме них и кому надо, никто не знал, что после получения зарплаты в ОВД, все десять получали на базе «Титана» конверты с их месячной зарплатой, которую они получали до увольнения из службы безопасности компании.
«Зарплата» в конверте полковника Архипенко с момента вхождения в состав ОВД десяти бывших сотрудников «Титана», повысилась до 2 000 долларов: увеличился состав — увеличился и его «конвертный оклад».
Полковник крякнул, когда это обнаружил, но ничего не стал говорить, а просто отдал конверт жене. Та удивилась, но ничего не сказал по этому поводу, а глянув на смурного мужа, ободряюще погладила мужа по плечу. После спрятала деньги в «захоронку», где скопилась достаточно неплохая сумма. Будет чем платить за обучение детей, если вдруг не хватит проходных баллов на бесплатное обучение, когда им придёт время поступать в институт…
* * *
Интерлюдия
г. Пермь, ул. 25 Октября, д. 12. Управление ФСБ РФ по Пермскому краю.
Начальник оперативного отдела по разработке и пресечению деятельности преступных организаций общался со своим заместителем, который принёс очень интересные известия:
— В посёлке Сылва происходит что-то очень подозрительное, — заместитель глянул в раскрытую перед ним папку на столе. — Был подписан приказ заместителем начальник МВД области об увеличении штата на десять человек.
Начальник не торопил подчинённого, зная, что тот обстоятельно доложит ему он том, что его беспокоит.
— Установлено, что все сотрудники, которые были зачислены в штат ОВД, — все бывшие работники компании «Титан». Имеется достоверная информация, что глава посёлка Тимофеев Р. К. и начальник ОВД Архипенко С. В. имеют очень тесные связи с главой этой коммерческой компании Типикиным Алексеем Игоревичем.
— Насколько тесные?
— Постоянно встречаются на закрытой территории рядом с посёлком, где расположен пансионат или база отдыха этого «Титана». Далее, автопарк ОВД неожиданно обновился — на баланс поставлено несколько новых машин. И это тогда, когда в самом областном управлении МВД новые автомобили если и появляются, то максимум одна машина в несколько месяцев на всю область.
Начальник поморщился, за ним самим была закреплена служебная машина «Волга-24», которой было уже десять лет. И так не самая качественная машина, последнее время постоянно ломалась.
— Кроме того, в окружении указанных мною людей постоянно появляется сотрудник городской прокуратуры — Смирнов Герман Михайлович.
— Хотите сказать, что у нас складывается не очень приглядная картина? Коррупционная составляющая между местной властью, сотрудниками милиции и прокуратурой.
— Прямых доказательств нет, но… — заместитель многозначительно замолчал.
— Н-да… — начальник отдела постучал пальцами по столешнице. — Продолжайте отслеживать ситуацию, но без фанатизма. Нам только с «прокурорскими» столкновений не хватало.
— Есть!
Заместитель сам прекрасно понимал, что связываться с прокурорскими себе дороже. Времена советской власти закончились, так что флер их грозной и страшной организации давно прошел. Прокурорские работники в последнее время ФСБ ни во что не ставили, а закон был на их стороне. Друг за друга они стояли горой, сдавая «своих» только если действительно происходило что-то очень серьезное, а информация об этом утекала в общественное пространство или попадало на самый верх.
Глава 4
Удачно у него получилось с началом внедрения своих людей в ОВД в Сылве. Кое-какие чиновники на среднем уровне были прикормленными, но маловато будет. Надо продвигаться выше, пора начать вводить своих людей в государственные структуры на более высокие посты.
Так что Герман был доволен и последующие несколько дней находился в отличном настроение, как тут его вызвал начальник:
— Герман, я там одно заявление Костромину отдал, ты проконтролируй, чего и как он там будет делать, — озадачил Кузнецов, как только подчинённый сел перед ним на стул.
— Блин! Сергеич, дел за гланды, а ты мне ещё и это…
— Герман, ты задолбал! — возмутился Кузнецов. — Ты и так в основном на «экономике» сидишь, а остальные по тяжким преступлениям работают. У Урюпина три убийства — «бытовуха», Заславский = два расследует. Один ты и Костромин расслабляетесь, — махнул он на возмущенного Германа рукой, который хотел возразить, но тот продолжил: — Посмотрите, что там и как с Костроминым. Что-то там не так, — потёр начальник шею. — Свербит у меня в одном месте.
— Да ну тебя, нафиг! — раздражённо сказал Герман. — Ладно, блин, — он с недовольным лицом вышел от Кузнецова.
Спустя минуту он зашел в кабинет к «молодым».
— Саня, что у тебя там за заявление такое?
— Да бабка одна написала, что её соседа по дому избивают и пытаются пенсию отобрать. Старая перечница! — скорчил недовольное лицо Костромин.
— Опаньки! А мы тут при чём? Это же милицейская статья⁈ — не понял прикола от начальства Герман.
— Да, якобы, милиция покрывают тех, кто бьет пенсионера, — не очень довольно заявил Костромин.
— Ну-ка, дай! — Герман схватил заявление и стал читать, быстро пробежав по диагонали текст. — Ну, Сергеич! — он выскочил из кабинета и через минуту был у Кузнецова.
— С какого мы должны это рассматривать, а районный прокурор — баклуши бьёт? — с места в карьер начал наезд Герман.
— Потому что, тот районный прокурор мне совсем не нравится! — не сразу ответил начальник, не поняв, чего за ор на ровном месте. — Бабка второй раз пишет, так как районный прокурор её послал. Вот она в городскую и написала. Кроме того, там потерпевший — пожилой человек и ветеран войны.
— Опа! Другой вопрос, — Герман, как стремглав влетел в кабинет начальника, так же стремительно из него выскочил. — Ща, сделаем! — раздался его голос из-за закрывающейся двери.
— Дурдом! — неодобрительно сказал Кузнецов, погружаясь в документы, лежавшие в большом количестве на его столе.
— Так, Сашка, наша тема! Занимаемся по полной программе, — Костромин аж подскочил, когда Герман будто материализовался в кабинете.
— Да чего там проверять, наверняка ерунда, — заявил Костромин, которому не очень-то хотелось развивать бурную деятельность, с учётом того, что речь шла о сотрудниках милиции.
— Ты мне давай — не тут! Шо? За старых коллег решил горой встать? — Герман погрозил ему пальцем. — Ты теперь «прокурорский». Защитник сирых и убогих, понял?
— Блин, — бурчал Сашка. — Этот ветеран сам бы написал, так ведь не пишет. Может и нет ничего!
— Мало ли, а мы должны проверить, — безапелляционно смотрел на него Герман.
— Блин, плюнуть некуда, вокруг одни ветераны, — вдруг раздался голос до этого тихо сидевшего Заславского. — Померли бы быстрее и жизнь нам не портили.
— Знаешь, что… — раздался тихий голос Германа, — ты при мне больше таких глупых слов не говори. А то я тебя огорчу… До нельзя! — его взгляд резанул по Заславскому. — Сашка, мухой ко мне в кабинет, съездим, посмотрим, что там и как.
— Бр-р-р, — поежился Костромин, после отповеди Германа.
— Да ну его… — махнул рукой Пётр Заславский, на самом деле ещё не отошедший от тона и жуткого взгляда Германа, внутренне ещё потряхиваемый от жуткого озноба, вызванный жесткой реакцией последнего.
* * *
Ни сейчас, ни через много лет, Герман никогда не понимал, почему к тем, кто прошел самую страшную войну, — молодежь и некоторые, особо «одарённые» личности, относились как не пойми к кому. Тем более, к пожилым людям, большая часть которых даже отпор дать не могла или ответить…
Поэтому любое высказывание при нём неуважительно о ветеранах — вызывало у него яростное желание что-нибудь сломать тем или тому, кто позволял себе подобное.
* * *
Матвей Сергеевич ковылял к аптеке, его тревожила когда-то поврежденная правая нога — тяжелое огнестрельное ранение, сильно беспокоящее в плохую погоду.
В 1941 году ему было всего четырнадцать лет, когда он попытался мобилизоваться, через военкомат, где ему мало, что по шее не дали. Выгнали, напоследок дав пинка. Так что пришлось ему трудиться на заводе слесарем на «Мотовилихинском» механическом заводе в Перми, участвуя в изготовлении артиллерийских орудий и снарядов для фронта.
Но как только ему исполнилось 16 лет в 1943 году, то он подделал свои документы и всеми правдами, и неправдами всё-таки попал в армию, прослужив аж до 1952 года, долгих девять лет.
Творящееся сейчас в стране и вокруг него вводило его в определенный когнитивный диссонанс. Ведь еще в восьмидесятых годах их — ветеранов — чтили, а вот потом… чем дальше, тем хуже.
— Уроды, из-за вас
