обратно в постель, добрести до туалета …
И крики молодой луны меня беспокоят редко, под настроение, хотя во время приступа могут и помочь быстрее отдышаться …
Интересно, как это умирают от остановки сердца?
Если сердце перестанет качать кровь в мозг, то мозг должен бы взбунтоваться и начать бороться за выживание, а как?
Говорят, хороша смерть во сне – заснул и не проснулся.
Хорошо бы – и мне и окружающим забот меньше.
А то беспомощность, лишние хлопоты, излишние страдания всем окружающим и мне тоже …
А так – уснул и не проснулся. И все дела.
Болью отзываются во мне
Этой молодой луны
крики …
Кто-то недавно сказал, что по существу есть только ЛЮБОВЬ и СМЕРТЬ.
А ЖИЗНЬ – это только слова.
Только …
Это было во сне
Этот небольшой тупиковый переулочек был поистине странным.
Когда-то стояли по его сторонам маленькие домики и текла в них маленькая, но нормальная жизнь. А потом отдали это место под организации с номерами – с одной стороны переулочка разместилась одна организация, точнее один п/я, с другой стороны – другой п/я, а торец замкнул третий п/я.
Поскольку у каждой организации был «крутой» руководитель, эти организации долгое время друг друга в упор не видели, соревнуясь в важности и независимости, а потом уже было поздно…
Из старых двухэтажных домиков сохранились остатки только по бокам, а торец замкнул новый могучий корпус безликой архитектуры, раскинувший крылья в стороны от переулка. У каждого п/я был свой парадный вход-выход с вахтерами на разные улицы, довольно далеко друг от друга и от переулочка, но каждый п/я сохранял глухие ворота и глухую стальную дверь в этот узкий переулок.
А так как за чистоту переулка спрашивали сразу с трех директоров, то в переулке было чисто и пусто, и только брусчатку закатали в асфальт, сравняв проезжую часть с бывшими некогда тротуарами …
А суть сна, приснившегося мне была в том, что мне дали на прочтение некую рукопись диссертации, чтобы я просмотрел и проверил математику.
И я разглядываю страницы, целиком заполненные интегралами с минимумом слов, и обалдеваю от скрытого за формулами смысла.
Чтобы хоть чуть-чуть передохнуть я через окно вышел в переулочек – это был почти внутренний двор, далекий от города, и тихий. Там всегда можно было найти табурет или даже старое кресло из зрительного зала, и я с комфортом устроился с рукописью.
Потом ко мне подошел знакомый сотрудник, вышедший покурить, потом наш начальник, увидевший нас в переулке.
Они присели рядом, закурили, заглянули в развернутые страницы.
Выкладки вызвали сомнение, недоумение и даже спор.
Подошел знакомый с другой стороны переулка – из другого ящика, что было совершенно нормально несмотря на все условия секретности в каждом п/я …
Через некоторое время над выкладками спорили два члена-корреспондента и один полный академик и еще куча умников из всех трех организаций.
Но спор требовал мела и доски – мел быстро нашли, но отказались от асфальта и начали писать на глухих стальных воротах в торце переулка. Писали долго, спорили много, стирали и писали снова – без чинов, не считаясь со званиями.
И когда прослеживался смысловой тупик, то после некоторого молчания из задних раздавалось «Да пустите же меня!» и на воротах появлялась новая запись, а старую стирали галстуком кого-то из академиков.
Конечно, сборище вызвало зрителей в немногочисленных незамазанных белилами окнах, а потом даже один из начальников первого отдела выбежал и попытался навести порядок.
Но академики послали его по известному адресу и он увял, отойдя к началу переулка.
И тут в этом пустом проеме переулка остановился блестящий «Мерседес» и оттуда вышел еще один Академик в чине Генерального, снял белый пиджак, забросил его на плечо и неспешно пошел к спорящим.
Его увидели не сразу, но первый увидевший растерянно произнес «Папа!..» и все мгновенно смолкли.
Этот Генеральный отличался бешеным нравом и умением вгонять в ступор самых стойких сотрудников. Его негласное имя «папа» наводило трепет не только на м. н. с-ов, а тут он неторопливо приближался к группе, где было немало и его подчиненных.
Он шел прямо на исписанные ворота, а не к услужливо открытой железной двери, и все раздвинулись, давая ему возможность увидеть все написанное.
«Папа» остановился перед воротами, рассматривая формулы, потом иронически хмыкнул и молча протянул руку – мел ему был вручен незамедлительно …
Через несколько мгновений творческий процесс переругивания и отталкивания друг друга возобновился, только теперь Генерального оберегали уже три начальника первых отделов и их сотрудники, а во всех окнах свободного места уже не было.
Из задних рядов раздался жалобный вопль «Да ничего подобного!» и молодой парень, продравшись сквозь спорящих и отобрав почти силой мел у «папы» зачеркнул несколько интегралов и вписал свои.
Первым оценил написанное «папа» и одобрительно хмыкнул, но звонкий девичий голос произнес «хрень!» и к воротам протиснулась девушка, отобрала мел и вписала всего две формулы.
Громкий возглас «о-о!», больше похожий на стон был почти одновременным.
Потом после минутного молчания «папа» произнес «Вот таким путем» и стал отряхивать руки. Ему протянули его пиджак.
«Я понимаю, это диссертация? А где сам предмет?»
Все поняли, что под предметом «папа» имеет в виду автора и вытолкнули враз оробевшего парня, совсем недавно возопившего «Ничего подобного!».
«Папа» протянут ему руку и уважительно пожал руку юноши. «Что ж ты такой худой? Но большой молодец!».
Молодец совсем растерялся, но «папа» спросил «А где же пиво?» и все вокруг рассмеялись. Из одной железной двери вынесли старые кресла из зрительного зала – целый ряд, из другой двери старую же скамейку, все расселись, а кто-то уже бежал за пивом в известный магазин.
– Кто руководитель?
– Филимонов Степан Васильевич.
– Дело. Когда защита?
– Да вот очередь…
– Я смотрю, у нас тут три Ученых совета почти в полном составе… Ты, когда будешь готов, приходи защищаться к нам – без очереди. И всех … всех соучастников приглашаю на защиту.
– Да к вам без допуска не попадешь …
– Допуск нужен как защита от дурака … Милая барышня, а вы не собираетесь защищаться?
– У меня и темы еще нет.
– У вас есть знания, ум, воображение … да и все прочее в наличие … – «папа» сделал неопределенный жест рукой.
Все думали, что девушка смутится, но она только приняла более эффектную позу.
– Да … Приходите к нам в аспирантуру – не пожалеете. Хотя все прочее здесь не поможет, а только
