Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
дорогого пуховика. — Если, конечно, все еще собираешься работать в архиве нашей компании.
Василисе это точно не понравилось. Она задрала подбородок, приоткрыла рот, намереваясь что-то оспорить, но сдержалась. Лишь сердито задышала. Нехотя подхватила с пола дорожную сумку Холодовой со своими вещами и шагнула за дверь. Попрощаться с Сашей Холодова ей не позволила, грубо подтолкнув в спину. И уже закрывая дверь, Громов услышал, как у лифта Холодова громко и с нажимом говорит что-то о субординации.
Вот не хотел, а порадовался. Если бы не Холодова, он бы и все утро, и весь день еще ритуальные танцы вытанцовывал вокруг этой странной девицы. Выставить Василису из дома так, как это сделала Анна Витальевна, он бы точно не сумел.
Зачем она соврала насчет своего начальника? В чьей крови была перепачкана? Что вообще за бред ему несла? Какой-то танец, какое-то нападение.
Решив забыть об этом как о досадном недоразумении, он упаковал в мусорный пакет свой банный халат. Он его теперь точно никогда не наденет! Он его выбросит по дороге на автостоянку. Стащил с постели покрывало и декоративные наволочки, которых касалось тело и голова Василисы. Отправил все в стирку. И полез под душ.
Побрился очень тщательно. Мама не терпела никакой модной нынче щетины. Причесал волосы. И полез за шнуром от фена, который свесился за стиралку. Неумелые руки Василисы неправильно вставили фен в подставку, все шиворот-навыворот, поэтому шнур не вместился, соскочил с нужного крючка и свесился за машинку. Это его раздражало. Это был не привычный порядок, установленный им лично.
— Да что такое? — разозлился Саша, когда вилка, зацепившись за что-то за стиральной машинкой, не вытащилась с третьей попытки.
Пришлось отодвигать работающую машину. Конечно, он действовал со всеми мерами предосторожности. В резиновых тапках и перчатках. Мало ли!
Вилку, зацепившуюся за сливной шланг, он высвободил. И только собрался вернуть стиральную машинку на место, как взгляд его уперся в нечто. Узкое, тонкое, белое, тщательно обернутое сверху целлофаном. Эта вещь точно была не его. И там ей точно было не место. Он поддел этот предмет носком резинового тапка, вытащив на середину ванной. Отодвинул стиралку на место. Присел на корточки и уставился на находку.
— Вот дерьмо! — выругался он с чувством через минуту.
Это точно был нож. Длинный, с узким лезвием, выпачканный в крови, пропитавшей бумажную салфетку. Поверх салфетки кто-то деловито замотал нож в целлофан. И…
И, сука, взял все это добро и спрятал под его ванной! Никто, кроме Василисы, это сделать не мог. Это она сотворила, шустря тут со своей окровавленной курткой, в кармане которой все это время находилось орудие убийства.
— Вот дерьмо! — вторично выругался Саша и заторопился со сборами.
Уже через полчаса он выходил из дома. В одной руке сумка с вещами для отдыха у мамы, в другой пакет с оскверненным халатом. Не стал он его выбрасывать возле дома. Сел в машину и уехал.
До города, где он вырос и где теперь жила его мама, было двести пятьдесят километров. Дорогу он за эти годы выучил до поворота, до километра. Знал, где можно избавиться от халата, а где от ножа. Пакет с халатом полетел в мусорный контейнер на стоянке дальнобойщиков за сто километров от Москвы. Нож — в заболоченный пруд на самом подъезде к его малой родине. Никто и никогда его тут не найдет и искать не станет. А если и случится величайшее чудо, пруд каким-то образом осушат и найдут нож, то находку никак с ним лично не свяжут. На ней ни единого его отпечатка. Дома он касался этого подарочка в резиновых перчатках. И в газету упаковывал в них же. Вытряхнул нож в заболоченный пруд, так же его не коснувшись. Газету скомкал и пустил по ветру.
Все! На этом все! Историю он забудет. Василису не желает знать. Она опасна и вероломна. Как ни прискорбно это признавать, но лучше иметь отношения с Холодовой и быть под ее вечной назойливой опекой. Никаких прекрасных Василис!
Глава 4
— Анна Витальевна Холодова?
Павел в упор рассматривал заспанную женщину, которой, он точно знал, было сорок пять лет. Если бы он не познакомился с ее анкетными данными, внимательно изучив договор в ресторане, он никогда бы не подумал, что ей столько. Она великолепно выглядела. Даже заспанной, даже непричесанной. Даже кутаясь в длинный халат странного неприятного грязно-серого цвета, она была красавицей.
— Анна Витальевна Холодова, — подтвердила она с кивком. — А вы кто?
Ее голос звучал хрипло. И он счел это сексуальным.
— Майор полиции — Павел Сергеевич Фокин. Мы звонили вам несколько раз, вы не ответили. Пришлось без звонка. Извините, что беспокоим в субботу.
Затылком он чувствовал изумление Леоновой. Она никогда не видела его таким церемонным. Он — страж Закона. И сторожит его по правилам, где реверансы неуместны. Но вот почему-то именно с этой женщиной ему не хотелось быть строгим копом.
Она была красавицей!
— А зачем меня беспокоит майор полиции Фокин?
Да-да! Именно так задают подобный вопрос красавицы: с усталой надменной ухмылкой, без истеричного испуга.
— Совершено убийство, уважаемая Анна Витальевна. В момент празднования назначения вашего нового генерального директора был убит человек.
— Ух ты!
Ее лицо как-то странно застыло, а взгляд выдал нечто такое, что Фокин тут же охарактеризовал как странное удивление. Как если бы она вслух произнесла: «Ну надо же. Все-таки убийство произошло?»
Холодова ничего такого не произнесла. Качнувшись от притолоки, а она на нее все это время опиралась плечом, Анна Витальевна шагнула назад и нехотя проговорила:
— Ну, заходите, раз пришли. Кстати, а почему сразу ко мне? Меня же не подозревают, нет?
— Никак нет, Анна Витальевна. — Фокин нагнулся, чтобы расстегнуть молнии на зимних ботинках, с лихорадочным испугом вспоминая, какие на нем сегодня носки.
— Не разувайтесь, — позволила хозяйка. — Проходите в гостиную.
В гостиной было бы красиво, если бы не беспорядок.
На белоснежном кресле валялось скомканным шелковое алое платье. Рядом с креслом, не устояв на высоких шпильках, лежали на боку туфли. По дивану была разбросана косметика, там же плед, подушки. На полках вдоль правой стены много интересных безделушек и немало пыли.
— Присаживайтесь, — произнесла Анна Холодова, стаскивая с кресла платье, туфли просто отодвинула ногой к стене.
Алене указала на край дивана. Там не было захламлено. Сама встала возле незашторенного окна. Никаких высоток за окном не было видно. И Фокин сразу понял, что окна выходят на реку. Они проезжали по набережной. Ему тут же захотелось
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
