Пошел обратный отсчет. Как при запуске космического корабля. Но совершенно для иных целей. Для того, чтобы все Снятые в операции группы вступили в дело одновременно.
Опоздание любой из них даже на десяток секунд могло иметь самые трагические последствия. Сорок секунд.
Тридцать.
«Аквалангист» пододвинул к двери, ведущей в общий коридор, шашку. Слезоточивого действия. Но не известную всем и легко опознаваемую следователями МВД «черемуху», а совсем другую, которая привычных им следов не оставляла. А непривычные они искать не приучены.
Пятнадцать секунд.
Пять.
Ни пуха... Шашка взорвалась легким хлопком, и серый дым густыми клубами повалил в коридор, увлекаемый и развеваемый во все стороны гуляющими по дому сквозняками.
Привезенный генералом «наркоз» пошел в дело.
— Там, в коридоре, звук. Похож на взрыв, — крикнул один из обороняющихся бойцов.
— На дороге машина, — доложил другой. — Движется по направлению к воротам.
— К бою!
Бойцы Борца вскинули пистолеты и взяли на мушку ветровое стекло приближающейся машины, за которым мелькало лицо вцепившегося в баранку водителя. Попасть в него сверху, из окон, стреляя залпом из нескольких пистолетов, труда не составляло. Но выстрелить бойцы не успели.
Серый, просочившийся в комнаты дым ударил их в глаза. Ударил, словно в лицо крутым кипятком плеснули.
— А-а-а, — закричали, схватились они за лица.
— Не сметь! Не сметь тереть, — перекрывая всех, заорал Борец. — Моргайте и плачьте! Плачьте! Слезы вымывают газ.
Плачьте!
Борец был опытным бойцом и знал, что слезоточивый газ в их ситуации далеко не самое страшное зло. Газ — это только прелюдия. За газом должны и неизбежно последуют пули. От которых не плачут. От которых умирают.
Капитан рванул на себе рубаху и одновременно рванул вниз штаны. Оторванную с корнем полу он подставил под струю собственной мочи и, обильно смочив, поднес к лицу. Он обтер себе лицо и обтер глаза. Он выдавливал мочу из тряпки и подставлял под теплую струю лицо и открытые глаза.
Моча, конечно, не Божья роса, чтобы ею умываться, но, когда дело идет о жизни, выбирать не приходится.
— К бою! — еще раз скомандовал, пытаясь разомкнуть и тут же судорожно сжимая веки, Борец. — К бою! Мать вашу!
Но бойцы его не слышали. Бойцы катались по полу, царапая глаза пальцами.
«УАЗ», затормозивший у ворот на одно малое мгновение, пока сбрасывали заранее открытый «пьяницами» замок, въехал во двор.
Борец услышал приблизившийся шум мотора и понял, что сейчас, буквально через секунду последует атака. Атака, которой он не может противопоставить ничего. Его бойцы утратили боеспособность. И значит, пора думать о себе.
На ощупь, по стенам, редко открывая глаза и зажмуривая их от нестерпимой боли, он двигался по коридору к кухне.
— Стоять!
Напротив него, расплываясь и размазываясь в пелене слез, стоял человек. В маске для подводного плавания и с баллоном за спиной.
— Стоять!
От нового приступа боли Борец схватился за глаза и стал падать вперед. Лицом в пол.
Стоящий перед ним боец попытался отступить и снять мешающую ему запотевшую маску. Но Борец оказался проворней. Он ухватил противника за ноги и что есть силы дернул на себя. Тот упал. Не открывая глаз, Борец пополз вперед, беспрерывно и сильно молотя лежащего бойца по чем ни попадя. Он получал ответные удары, но не чувствовал их. Он бил и лез вверх по живому человеку. А когда долез, ударил кулаком в лицо, в маску и в осколки маски, упавшие на лицо и воткнувшиеся в лицо. Он бил, пока боец под ним не перестал шевелиться.
Не вставая, на четвереньках Борец добежал до кухни и на несколько десятков секунд подставил глаза под струю холодной воды. Потом схватил, пододвинул, подставил под ручку кухонной двери стул и с разбегу вывалился в окно. Вскочил на ноги, добежал, перемахнул через невысокий забор и бросился к неблизкому спасительному лесу. В распоряжении у Борца было не больше нескольких минут, необходимых нападающей стороне, чтобы добраться от крыльца до кухонного окна и совместить мушку с прорезью прицела и с бегущей фигурой беглеца.
Шансов добежать Борцу до леса живым практически не было. На длинных, равно как и на коротких, дистанциях в соревновании человека и пули всегда побеждает пуля. Но Бореи бежал, потому что остановиться — значило умереть со стопятидесятипроцентной вероятностью. А если не останавливаться, то только со ста.
Конечно, существовал еще один выход из создавшегося безвыходного положения — сдаться на милость победителей Но вряд ли она у них для Борца отыщется. В тайных войнах пленные большая редкость. В тайных войнах проигравшую сторону зачищают. И даже если на мгновенье предположит! что его пощадят как потенциально опасного свидетеля, то всё равно убьют как палача бойца в маске. И значит, остается только бежать. Бежать, надеясь на чудо!
Бежать!.. Чуда не случилось. Случился размен жизней по курсу один к четырем. Одной жизни командира на четыре жизни его подчиненных. Борец выиграл по чужому лотерейному билету.
Бойцы Борца вступили в игру. Бойцы Борца ввязались в бой.
Четверо полуслепых, с выжженными слезоточивым газом зрачками мужчин бросились врукопашную на здоровых, готовых к бою, превосходящих их численностью врагов. Бросились не для того, чтобы победить, чтобы подороже продать свою жизнь.
Сделка не состоялась. Четверо бойцов погибли, не причинив врагу никакого вреда. Их, следуя приказу о соблюдении тишины, убили бесшумно, костяшками кулаков, носками и каблуками десантных ботинок. Их убили всех, потому что они этого хотели. И потому, что их все равно надо было убить.
Бойцы погибли, сами того не зная, прикрыв отход своего, бежавшего с поля боя командира.
— Где пятый? — спросил командир штурмовой группы, подведя баланс смертей.
Пятого, капитана Борца, не было.
— Он ушел, — сказал один из бойцов. — Ушел через окно в кухне, убив Дроздова. Я видел мертвого Дроздова и видел отпечатки подошв ботинок под стеной.
— Как могло такое случиться? Чтобы он ушел? — спросил командир у бойцов.
— Мы не думали, что кто-нибудь сможет. Там был газ...
— Как вы это допустили? — потребовал ответа майор Проскурин у командира штурмгруппы.
— Он не должен был уйти. Он должен был ослепнуть, по крайней мере, на полчаса, — попытался оправдаться командир.
— Почему же он не ослеп?
— Мы нашли тряпку. Она пахла мочой.
— При чем здесь моча?
— Я предполагаю, что он протер ею глаза. Сразу. Как только почувствовал присутствие газа. И это ослабило его действие...
— Как это произошло? — спросил генерал Трофимов майора Проскурина. — Как так произошло, что вы не перекрыли пути возможного отступления противника?
