нас наши летчики тоже троих сбили. Дрались мы в этот день с воздушными разбойниками почти до самого вечера.
17. Пробитая медаль
Три месяца участвовал я в уличных боях в Сталинграде и ни разу не был ранен. Закружал немецкие армии, брал фрицев в плен, и только фельдмаршала Паулюса не привелось видеть с поднятыми руками.
Из Сталинграда мы пошли дальше, на запад. Уже за Днестром бойцам-сталинградцам были вручены медали «За оборону Сталинграда».
Эта медаль была вручена и мне. Все мы, бойцы-сталинградцы, носили с гордостью эти медали. Были они нами заслужены. И везде, на любом фронте, бойцы-сталинградцы были мужественны и стойки.
Тут вскорости, как были нам вручены медали, наши части двинулись в наступление на Кишинев. В двенадцати километрах от Кишинева завязался бой. Чтобы задержать наше наступление, гитлеровцы бросились на нас в атаку. А мы — в контратаку.
Враг не выдержал, дрогнул и побежал. Тогда немецкая артиллерия открыла по нас огонь, но мы шли вперед. И вот возле меня разорвался тяжелый снаряд. Я упал, потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Здесь я узнал, что наши части взяли Кишинев. Обрадовался я и захотел взглянуть на свою медаль, полученную за оборону Сталинграда. Глянул на гимнастерку и увидел, что моя медаль пробита осколком.
18. После Сталинграда
После Сталинграда воевать уже было веселее: погнали немцев. Наша дивизия взяла пятьдесят четыре тысячи пленных.
Но был сильный бой под Кантемировкой. Я его, правда, не видел, но на второй день мы тут проходили. Танки и его побиты и наши побиты. Когда мы Кантемировку взяли, то в скором времени взяли и Россошь, как сейчас помню. С ходу по Россоши было не пройти: машин было уйма, немцы их побросали.
Немцев почти всех побили, но некоторые гарнизоны здорово сопротивлялись. Вот в Варваровке нам пришлось долго с гарнизоном бороться.
Нас три группы послали разведать один пункт (Кукачерино, кажется). Мы приходим туда — никого, ни наших, ни немцев. Я послал донесение в штаб. Нас собралось здесь человек тридцать пять. Ну, мы и проспали ночь. На рассвете хозяйка вбегает: «Ребята, немцы!» А уж совсем близко мадьяры. Что ж делать? Ну, мы снялись. Приходим в Варваровку. Встретил я штабного комиссара майора Захарова, рассказал ему обстановку. Захаров принял на себя командование и решил занять оборону. Установили мы три танка, зенитную установку, четыре пулемета. И мы тут дней шесть бились. Нас собралось тут человек двести восемьдесят — триста. Мы крепко держались, потом они нас сбили.
Захаров послал меня догнать штаб дивизии. С группой на трех подводах я поехал. Видим, идет группа немцев человек в сорок. Я говорю: «Давайте, ребята, подождем! Пускай они в лес втянутся». Пустили их в лес, а сзади лошадей погнали. Ну, и сразу с криками! Из пулемета стреляем! Они сперва разбежались, а потом подходит офицер-итальянец и спрашивает: «Куда в плен сдаваться?» Я велел им оружие сдать. Говорю: «За мной пойдемте».
Приехал, сдал пленных. Предупредил комдива, ночь переночевал — и снова в разведку. Прошел четыре километра, вижу — немецкая разведка. Мы забрались под мост, пропустили их, и сразу — сзади на них! Обезоружили. Я отправил их с одним, пошел дальше. Вижу — колонна идет на трех танкетках и автоматчики. Решаем вертаться назад, предупредить своих. Я — вокруг деревни, оврагом и — успел, предупредил. Приняли меры предосторожности, мобилизовали зенитки, предупредили полки.
Я отдохнул немного. Вызывает командир роты и говорит: «Подними людей по полной боевой, распределим по операциям. Ночью три самолета сбросили грузы, он обошел нас котлом». Я построил своих людей, повел в бой, к церкви…
Тут наши зенитчики заработали: прямой наводкой как ударят! Сразу белую полосу в черной массе сделают! Танкетки их поползли, цепью идут! Тут Клыков развернул немецкое орудие и стал стрелять. И я из пулемета стрелял, долго их косил! Потом из танкетки ударило и пулемет разбило. Прихожу к командиру: так и так, разбило пулемет. Но тут уж бой стал стихать. Командир мне велел идти, собирать пленных. А их много! Куда девать? Напихал их в Дом крестьянина и в церковь.
…После мы взяли Харьков, Валуйки. Пошли на Красноград, его взяли, дивизия вырвалась вперед. А он сгруппировался, и окружили нас. Пришлось хлебнуть до слез горя! Трое в плен попали. Это так было. Подходим мы к хутору: поесть-то надо! Видим, идет мальчишка лет одиннадцати. Оказывается, это сын старосты (как мы потом узнали). Говорит, немцы есть. Мне вот надо было взять его да увести километра за три, а я его отпустил.
Мы отошли в лес и слышим — моторы в деревне загудели. Я говорю: «Давайте быстрее!» Перебежками побежали, группами. Нам надо было занять круговую оборону, но несколько человек не успели к нам в балку перебежать. Видим, к ним подходят, их — за шкирку и в танк. И повезли в деревню. Может, мы из-за них спаслись-то!
19. В разведке
В районе Кривого Рога, у Пятихатки, оборона переходила из рук в руки несколько раз: то мы возьмем, то они выгонят нас… Нам обязательно надо было взять контрольного пленного с обороны противника.
Мы чувствовали себя прекрасно в одну прекрасную ночь (не помню число). Отправились действовать, в разведку…
Прошли за оборону противника. (Оборона сильна, пробраться трудно было!) Они сидели в траншеях (траншеи перекрытые до половины).
Вдруг видим: два сапера немецких сзади нас, сбоку, открывши плащ-палатку, прикуривают зажигалкой папиросы. Мы расположились так очень аккуратно, решили действовать на них осторожно. Надо, чтобы они не ушли. А здесь минированные поля, и они минеры. Действовать врасплох было нельзя: можно подорваться!
Расположились по обороне, обеспечение оставили на месте (если немцы еще какие есть). Подползаем к этим минерам, а они все прикуривают: зажигалка не чикается. А их хорошо видно: ночь была темная!
Поддействовали сюда, ближе к ним. Разглядели: два пожилых таких. Ну, что? Решили, что по сигналу моему будем аккуратно действовать на них.
Когда мы на них сзади напали, оба испугались и сдались без всякого сопротивления, лишь бы их не трогали. «Руки вверх!» Видят, что разведка русская сработала очень хорошо. Ага! Два «языка» неожиданных! Спрашиваем, как пройти здесь? Они показывают: здесь разрыв есть, и им дана задача — заминировать еще линию немецкой обороны.
Забираем этих немцев; ползем, значит, по этому стыку. Мы остановились отдохнуть… Вдруг заблудился один с вьюшкой; заблудился, зашел на передний край и кричит: «Камерад! Камерад!» — по-немецки своим. А они говорят: «Это товарищ наш, повар, кричит нам, заблудился.
