Она втащила их через порог и с наслаждением бухнула об пол. Сева заботливо сунулся к ней.
— Джейн, жива?
— Жива, не радуйся, — простонала она. — Куркули проклятые, надрываешь тут спину за бесплатно…
— Почему за бесплатно? Здесь и для тебя кое-что… Между прочим, ты на Новый год еще не ангажирована?
— Хочешь что-нибудь предложить?
— Да так… — Сева несколько воровато оглянулся по сторонам. — Губернатор устраивает фуршетик у себя на даче: шашлыки, камин, финская баня, катание на «тройках»…
— …Девочки для сексуального массажа, — поддакнула Майя, внутренне раздумывая, не согласиться ли: перспектива встречи Нового года в обществе телевизора отдавала пошлостью.
— Да, Джейн, совсем забыла, — бдительно встряла Рита, ревниво стрельнув глазками. — Тобой очень интересовался Ромушка Ахтаров. Он заходил к нам два дня назад…
— Вот как?
— Ага. У него сумасшедшая идея: создать школьный музей. Сейчас это модно. Просил старые фотографии, письма, в общем, ненужный хлам, — она проницательно улыбнулась. — Однако мне показалось, что это был только предлог. Главный его интерес заключался в тебе. Но ты же вечно шляешься где-то.
Майя усмехнулась:
— Волка ноги кормят.
— Он оставил телефон, — со значением произнесла Рита. — Позвони, не расстраивай мальчика… Лика, куда ты на ночь глядя?
— К Вальке Савичевой, — буркнула та, накидывая дубленку. — Костюм надо создавать, а я в шитье — ни бум-бум.
— Что за костюм?
— Я же тебе говорила: у нас в школе намечается новогодний маскарад… То бишь дискотека, но костюмированная. Я буду Домино.
Майя лукаво улыбнулась:
— И кого ты собралась очаровывать в таком наряде?
— Почему обязательно кого-то? — мудро возразила Келли. — Главное — очаровать саму себя, остальные и так в штабеля попадают.
С Валей Савичевой Майя была знакома: тихая неприметная девочка, не дурнушка и со вполне сносной фигуркой, однако какая-то безликая, чью внешность не так-то просто запомнить. Лика в их дуэте, ясное дело, верховодила, Валя подчинялась с радостной безропотностью. С иголкой и ниткой, кстати, она управлялась и вправду вполне профессионально — это у нее было от мамы-швеи, работавшей в «Пушинке».
Ритка поглядела вслед дочери и произнесла с затаенной грустью:
— Как они быстро растут, черт возьми…
— Так, может, вы с Севкой подарите ей кого-нибудь? — спросила Майя. — Братика или сестренку…
— Ой, что ты, — отмахнулась та. — Только и рожать с моими болячками.
Рита болела диабетом, делала себе инъекции инсулина и страшно комплексовала по этому поводу. Майя усмехнулась и потрепала подругу за плечо:
— Ну и зря. Ты, Чита, еще не наигралась в куклы. А Келли… — Она покрутила головой. — Домино, надо же!
Глава 3
И снова она подумала: ничего не изменилось. Словно время случайно застыло в капельке янтаря, и Майя вдруг волшебным образом перенеслась в прошлое. Двигатель древнего «запорожца» уютно урчал на холостых оборотах, Роман поджидал ее рядом — в неизменной кожаной куртке и без шапки.
— Смотри, простудишься, — сказала она, выходя из подъезда.
— Вот еще, — хмыкнул он в ответ. — Прошу, леди, ландо подано.
Она царственным жестом подергала замок (дверца открылась с пятой или шестой попытки), царственно опустилась на жесткое сиденье и подумала: хорошо! Грела печка, и пушистая коричневая обезьянка, висевшая на зеркальце заднего вида, строила забавные рожицы.
— Между прочим, меня звали отмечать Новый год на губернаторскую виллу.
— В самом деле? — весело отозвался Роман, пристраивая трость сбоку от сиденья.
— Обещали божественную программу: балык, икра, голые министры и один голый советник по связям с общественностью.
— Севка, что ли? — Роман хохотнул. — Действительно, заманчиво. Что ж не согласилась?
Майя задумалась над этим простым вопросом. Живо представилась собственная квартира, из которой только что вышла, — родное до омерзения, чистое опрятное гнездышко холостяка-хроника женского пола: яркие занавесочки на окнах, фикус на подоконнике и даже пресловутые семь слоников на телевизоре (достались от мамы), призванные принести счастье…
— Решила выслушать твои контрпредложения, — сказала она.
На сей раз он слегка сконфузился.
— Видишь ли, у нас в школе новогодний бал для старших классов — наш босс решил поиграть в демократию и разрешил пляски с переодеваниями до одиннадцати. Ну а мне приказали быть дежурным на этом мероприятии. Оказался крайним, так сказать. Так что если ты не против…
— В школе? — Она рассмеялась от неожиданности — слишком велик был контраст: загородный особняк с «тройками» (интересно, предусмотрено ли для желающих какое-нибудь ноу-хау вроде охоты на медведей со специально оснащенных БТРов?) — и новогодняя елка в актовом зале в обществе рано созревших десятиклассниц.
— Десятиклассницы будут дрыгаться на дискотеке, — успокоил ее Роман. — Нам с тобой там находиться совершенно не обязательно.
— А где же мы будем находиться? — светски поинтересовалась Майя. — В учительской? Там такие жесткие столы! Они наверняка оставляют ужасные синяки на бедрах…
— Там есть еще диван, — невозмутимо ответил он — Немного продавленный, и пружины кое-где вылезли наружу, но в общем и целом… А самое глав ное — я угощу тебя праздничным ужином и покажу свой музей. Ну, как?
Она вздохнула.
— Нахал ты, братец.
— Отлично. — Он повеселел. — Я заеду за тобой, так что будь готова.
Он будто точно знал, каков будет ответ.
Ощущение дежа-вю продолжалось, словно они и не расставались все эти годы: школа была расположена так, что Майя, выходя из института, по дороге к автобусной остановке волей-неволей проходила мимо, искоса поглядывая на красно-белый кирпичный рисунок на стене (стилизованная Спасская башня, мавзолей и надпись поверху: «За детство счастливое наше — спасибо, ро…я с…рана!»). А также на вечно гомонящую малышню у парадного подъезда, приземистые елочки и тонкорукие березки, особенно красивые в сентябрьском жарком золоте.
Сейчас, впрочем, елочки по самые макушки были укрыты сугробами, а на березовых ветках серебрился пушистый иней. Роман подрулил к воротам, заглушил мотор и вышел наружу.
— Значит, здесь ты и обосновался? — спросила Майя.
— Угу.
— Учительницы, поди, хорошенькие?
— Целый табун, прохода не дают. Всю дверь исписали любовными посланиями.
— Кошмар, — притворно ужаснулась она. — Как же ты в одиночку…
