Кровать была застелена, рядом на низком столике лежала книга. Вексфорд взглянул на нее, но ничего не сказал. Потом выдвинул ящики и принялся разглядывать содержимое плотно набитого шкафа, а Берден прошел в ванную.
— Банное полотенце все еще мокрое, сэр, — сообщил он. — Висит на горячем полотенцесушителе, но… — Вексфорд тоже вошел в ванную и увидел, что Берден смотрит на часы. — За семь часов могло бы и высохнуть, правда?
Вексфорд покачал головой.
— Либо он принимал ванну два раза, либо всего один, но в девять или десять утра.
— Хотите сказать, что в первый раз уничтожали следы? В таком случае на полотенце или где-то еще должна была остаться кровь, так?
— Мы с миссис Кэнтрип проверим грязное белье. Идем дальше.
Спальня убитой женщины была декорирована в лиловых и серебристых тонах. На шторах повторялся узор из роз, бутонов и распустившихся цветов, а ножки трюмо между двумя окнами драпировал белый тюль. Кровать тоже была белая, огромная и ровная, с белыми же меховыми ковриками по обе стороны, напоминавшими пятна снега на изумрудном поле ковра.
Пока Берден обыскивал трюмо и письменный стол, Вексфорд заглянул в гардероб. Одежды миссис Найтингейл хватило бы для целого бутика, с той лишь разницей, что все вещи тут были одного размера, двенадцатого, как у юной девушки, и все они принадлежали одной женщине.
— Дневника нет, — сообщил Берден от письменного стола. — Пара счетов от портного, из ателье под названием «Таня Тай» на лондонской Брутон-стрит. Оплаченные счета на сто пятьдесят с хвостиком и двести фунтов и один неоплаченный, еще на девяносто пять. Думаю, тут ничего интересного.
Вексфорд передвинулся к трюмо и стал рассматривать баночки крема, бутылочки лосьона и наконец взял флакон с жидкостью, судя по этикетке предназначенной для подтяжки и укрепления мышц лица.
— Изготовлено из желудочного сока коровы! — удивленно воскликнул он. — По крайней мере так написано. — Его лицо смягчилось, стало печальным. — «Зачем такие средства, — процитировал Вексфорд, — расходуешь на свой заемный дом…»[10]
— Прошу прощения?
— Просто вспомнился один сонет.
— Вот как? — произнес Берден. — Лично я всегда считал это пустой тратой денег — все равно от старости не убежишь. Не думаю, что она так старалась ради мужа.
— Нет, тут должен быть другой мужчина.
Берден кивнул.
— Вероятно, именно к нему она шла на свидание этой ночью. Ваша версия, сэр? Найтингейл подозревал жену, выследил ее в лесу и убил? А потом сжег свою одежду в костре Палмера?
— Нет у меня никакой версии, — ответил Вексфорд.
Они медленно спустились на первый этаж. Лестница была длинной и пологой, с широкой площадкой между этажами. На площадке окно с алыми занавесками такого же цвета, как розы сорта «Звезда Голландии» в медной вазе на подоконнике; из окна виден сад. Ветер еще не стих; от его резких порывов по живым изгородям пробегала рябь, словно волны на зеленой реке.
— А вот кандидат на третью сторону нашего треугольника. — Вексфорд указал на теплицу.
— Шон Ловелл? — Бердену явно не нравилось предположение шефа и все, что из этого следовало, и он сердито нахмурился. — Садовник? Послушайте, ему не больше двадцати, а она… Неслыханное дело!
— Глупости, — отмахнулся Вексфорд. — Такое происходит сплошь и рядом. Даже ты, если и не читал, должен был слышать о леди Чаттерлей[11].
— Так это книга. — Берден обрадовался, что старший инспектор обратился к литературе, а не к реальной жизни за примером того, что сам он считал чудовищным извращением. — Должно быть, там холодно. Думаю, из-за ветра.
— Мы укроемся от холода в теплице.
Шон Ловелл открыл им дверь, и они очутились в атмосфере жарких и влажных тропиков. С крыши свисали корзины с бледными орхидеями, зелеными и лимонно-розовыми, а на стеллажах выстроились ряды кактусов с мясистыми, похожими на лилии цветками. Ароматная влага конденсировалась на холодном стекле, и отовсюду доносился приглушенный звук капели.
Благоухание, жара и яркие краски придавали Шону довольно экзотический вид. Черные как вороново крыло волосы и золотистая кожа намекали на итальянскую или греческую кровь, хотя, скорее всего, достались от цыганских предков. «Вместо джинсов и свитера ему больше подошли бы рубашка с отложным воротником и бриджи как у пирата, — подумал Вексфорд, — а еще красная бандана на голове и золотая серьга в ухе».
— Она была очень милой, настоящая леди, — хрипло произнес Шон и резким движением оторвал мясистый лист зигокактуса. — Такая внимательная и заботливая. И именно ее убили. Как говорит моя старуха, хорошие люди всегда умирают молодыми.
— Миссис Найтингейл была не так уж молода, Ловелл.
На оливковых щеках юноши проступил яркий румянец.
— Всего лишь около тридцати. — Он прикусил губу. — Это же не старость.
Вексфорд не стал возражать. Элизабет Найтингейл тратила столько сил и финансов на свои кремы и средства для подтяжки лица, что теперь, когда она умерла, было бы неблагородно развеивать иллюзии ее поклонников.
— Я бы хотел знать о том, что ты делал вчера вечером. В котором часу ушел отсюда и куда направился?
— Закончил в пять, — угрюмо сказал Ловелл. — Пришел домой к чаю. Я живу в деревне вместе с матерью. Выпил чай и весь вечер смотрел телик.
— У тебя есть девушка?
Вместо прямого ответа парень бросил на Вексфорда хитрый взгляд, сделавшись похожим на греческого пирата.
— Вы видели здешних девушек? По вечерам я смотрю телик или еду в город и слушаю музыкальный автомат в «Карусели». Что еще можно делать в этой дыре?
— Вопросы здесь задаю я, понятно, Ловелл? Значит, ты все время смотрел телевизор, а потом лег спать?
— Точно. Больше не выходил из дома. Можете спросить мою старуху.
— Какие передачи ты смотрел?
— Сначала «Поп-ревю», потом голливудский мюзикл, до десяти.
— Ты лег спать в десять?
— Не помню. Я не помню, что смотрел и когда лег спать. С чего бы? Кажется, мы смотрели телик и после десяти. Да, это был Сэмми Дэвис-младший[12], вот кто. — Смуглое лицо юноши вдруг озарилось почти религиозным восторгом. — Господи, как я хочу стать таким, как он. — Наткнувшись на холодный взгляд Вексфорда, он опустил глаза и пробормотал скороговоркой: — Мне нужно идти. Работа ждет. Старик Уилл будет ругаться.
