— Ну, хорошо. Он был убийца, закоренелый убийца.
— Не стоит ревновать, — отрезала Холидей.
— Ревновать? К нему? К этому желторотому воришке?
Она сделала шаг вперед и хлестнула меня по лицу. Я инстинктивно закрыл глаза и ударил её коленом в промежность. Раздался глухой, протяжный стон. От сознания, куда я ударил, стало не по себе. Во рту появился солоноватый привкус крови. Я отправился в ванную и ополоснул лицо холодной водой, а когда выпрямился, увидел Холидей.
— Не будем ссориться, — сказала она.
— Я тебя прощаю. Кстати, что ты собираешься делать с его телом?
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, ты должна сделать заявление, сестра все таки. Они знают, что ты навещала его в тюрьме. Если они не смогут связаться с тобой, то подумают, что ты замешана в этом деле.
— Подумают? Да они уже давно это знают, — она резко повернулась и вышла, а уже через минуту появилась с газетой в руке.
"Тюремный инспектор допросил Бейкона, почтальона, доставлявшего письма Токованды к своей сестре. Он признал, что предупредил её, когда полиция перехватила письмо к ней".
— В тот же момент, когда почтальон сказал мне, что письмо в руках полиции, я поняла — Токо не жилец, если только не опередить полицейских. Через своего знакомого связалась с Мейсоном, и он все устроил. Единственная проблема была в том, чтобы успеть вытащить его оттуда до появления полиции.
— У тебя хорошие друзья: почтальон, какой-то парень в Чикаго, Мейсон. Да, ни единого врага во всем свете.
— Старый ревнивец.
— Чушь, — возразил я. — Я не ревную. Встретил тебя пару недель назад и вряд ли увижу когда-нибудь в будущем.
Ее глаза сузились, она сняла свой зеленый жакет и театральным жестом перекинула его через плечо, двумя руками стянула с себя блузку и швырнула мне в лицо, а пока я избавлялся от нее, расстегнула юбку. Бюстгальтера на ней не было. Потом она освободилась от трусиков, бросила их за кровать, сделала пару шагов ко мне и замерла, широко расставив ноги и уперев руки в бедра.
— Повтори, что ты сказал, — потребовала Холидей. — Скажи мне, что завтра ты меня уже не увидишь.
Я дал ей пощечину, она с приглушенными рыданиями упала на кровать, и я рухнул на неё сверху, понимая, что она была абсолютно права.
— Ну послушай, — начал я, пытаясь перевернуть её на спину. — Выслушай меня.
Она судорожно сглотнула и буквально впилась в мои губы притянув меня к себе. Последнее, что я ещё запомнил — это шум воды, льющейся в ванной…
ГЛАВА 5
Спешащие на работу люди заполнили автобус. Я опустил свой десятицентовик в кассу и протиснулся в заднюю часть салона, держа в руках бумажный коричневый пакет с едой, и всем было ясно, что я тоже направляюсь на работу. Первые страницы газет по — прежнему занимали сообщения о нашем побеге, но передовицы уже переключились на морскую катастрофу. «Эйкрон» затонул во время шторма где-то-то у берегов Нью-Джерси с семьюдесятью тремя членами экипажа и пассажирами на борту, включая командующего военно-воздушными силами, контрадмирала Мофетта. Все разговоры были только об этом. На меня никто не обращал внимания и мой коричневый пакет был пожалуй не нужен. Я сошел на углу с шестью или семью другими пассажирами и направился к гаражу, как будто все годы только этим и занимался.
Джинкс с Мейсоном поджидали меня в конторе.
— Хочу тебя предупредить, — начал Мейсон, — не стоит терять времени впустую.
— А я хочу поскорее рассчитаться за Холидей, — успокоил я его и посмотрел на Джинкса. — У тебя все готово?
— Как договаривались, но боюсь сначала надо рассчитаться с Мейсоном.
Я посмотрел на Мейсона. Тот с хитрой ухмылкой поглаживал воображаемую бороду.
— Я сбрил их на прошлой неделе, — заметил он.
— Не понял.
— Бакенбарды, — пояснил Мейсон. — Ты что, думаешь я Санта-Клаус? Десять процентов-и я смогу привести машину в порядок! Или ты считаешь, что гонял на самосвале?
— Это Джинкс сказал тебе о десяти процентах? — переспросил я с улыбкой. — Он просто меня не понял…
— В таких вещах я не ошибаюсь, — перебил меня Джинкс. — Речь была именно о десяти процентах.
— Разговор был о двадцати пяти, Джинкс, — я подмигнул ему, так чтобы Мейсон мог заметить это, и думал, что я у него на крючке. — Двадцать пять процентов Мейсону за машину.
— Это уже лучше. Кстати, говорят, тебе не понравился цвет моего «Зефира»?
— Мне и сам он не нравится, — с этими словами я бросил свой сверток в мусорную корзину. — Слишком бросается в глаза. Мне нужен черный форд с мотором «Меркьюри», как у полицейских…
— Ну, пока для тебя и «Зефир» не так уж плох!
— Сгодится для этой работы, но в последний раз. А затем ты достанешь мне черный форд с номерными знаками другого штата, восемь или девять комплектов…
— О Господи! — воскликнул он. — Для оборванца, чей дом — тюрьма, у тебя не слабые звпросы!
Я проигнорировал его реплику и повернулся к Джинксу.
— А как насчет оружия?
Тот кивнул на Мейсона.
— У него все есть.
— Говорили, ты не любишь револьверы, — вставил Мейсон.
— Ты прекрасно знаешь, что мне нужно.
Он поколебался с минуту и достал из верхнего ящика стола пару вороненых автоматических кольтов с отделанными костью рукоятками. Я примерил их в руке, положил один на стол и разрядил оставшийся. Проверил упругость подающей пружины, снова зарядил его, занялся оставшимся и посмотрел на них.
— Господи, какое представление ты нам устроил, — саркастически заметил Мейсон.
Я изо всех сил резко ударил его носком ботинка по больной ноге. Он заревел и сложился пополам. Когда же он выпрямился, лицо было перекошено от боли.
— Не надо говорить со мной таким тоном, никогда, — посоветовал я.
— Господи! Ральф, — прохрипел Джинкс. — Какого черта…
— Ты понял? — снова обратился я к Мейсону. — Не говори мне больше об этом.
— Это уже слишком, убирайся отсюда!
Я даже не посмотрел в его сторону.
— Сколько я тебе должен за эту пару?
— Убирайся, — тут он снова застонал. — Хватит, убирайся.
— Так сколько?
Мейсон зло посмотрел мне в глаза. Наконец заговорил.
— Пару сотен за оба.
— Ну вот и договорились, — я знал, что это слишком много, но спорить не хотелось. — Ну пошли, — обратился я к Джинксу.
— Деньги, — потребовал Мейсон.
— Через часок занесу, — успокоил я его. — Рассчитаюсь сразу за все, включая черный форд. Не переживай, скоро вернусь, и ты это знаешь…
