общем, приятели, ваши проблемы нас не интересуют, мы тут проездом. – Он глянул вдоль улицы. – Вот только интересно, почему у вас машины задом едут, и все дома перевернуты?
– Плечи без головы, – чернобровый хмуро почесал ребра под клетчатой рубашкой, убыстрил шаг. – Как всегда, ветеринаров не видно, – покрутил головой. – Для перевернутых все перевернуто.
– Плохо день начинается, совсем плохо, нехорошая примета, – светловолосый сморщился, тоже прибавил шаг и покривил губы. – Откуда ветер дует? Откуда смрад приносит?
Володька потянул в себя воздух, теряя терпение:
– Слышите, парни, кончайте треп, хватит дурака валять. Мозги пудрить я сам умею. Могу так замутить, что девчата от восторга пищат. Давайте потолкуем по-человечески.
– Ветер с юга, – поежился, как от холода, чернобровый. – Противный ветер. Скверные запахи. Так всегда бывает, когда разлагаются трупы собак. Плохая примета.
– С юга, – охотно подхватил светловолосый и часто заморгал. – Он всегда приносит гадость, с ним все время появляются перевернутые. Для перевернутых все перевернуто.
Лугатик хотел возразить, ведь ветер был северный, но, подчиняясь какому-то десятому чувству, обратил глаза к небу. Жгучая бездонная яркость небосвода обожгла знойной до скрипа сухостью. Красно-голубая даль поразила непривычной глубиной цвета. И солнце. Оно было с другой стороны. Лугатик стушевался, он же ясно помнил, что с самого утра они двигались с севера на юг. Так и в этот город въехали. С севера. Впереди юг, за спиной север. До обеда, до наступления жуткой тьмы, которая пришла и ушла внезапно, солнце было слева, на востоке. Теперь, когда день перешагнул середину, солнце должно находиться справа, на западе. Между тем Лугатик обнаружил, что солнце продолжало светить слева. Что за черт, не мог же он перепутать стороны света. С географией у него всегда был полный порядок. Он не любил математику, иностранный, не любил запоминать исторические даты и учить стихи, но географию в школе щелкал слету, как орешки. Наизусть. И сейчас ничего не путал. Ведь после кромешной темноты он четко отслеживал, куда рулила Катюха. Правда, не обратил внимания на солнце. Недоумение расползлось по мозгу, как метастаз. Что это? Сдвиг по фазе, или красный диск действительно катится не в том направлении? Разве Земля закрутилась в обратную сторону? Лугатик напряг мозг. Что за ерунда, как будто в голове что-то перевернулось. Впрочем, эти двое, за которыми он едва поспевал, не лучше. Молотят языками сплошную глупость. Поди разбери, что скрывается за всей их тарабарщиной. Странный город. Какая-то релятивная цивилизация. Ничего, кроме возмущения, не вызывает. Лугатик опять было раскрыл рот, но его опередил чернобровый.
– На краях краев водятся разные звери, – хмуро буркнул он. – Всегда, где появляются звери из разных, возникает разнозверье. – Плечи чернобрового нервно качнулись и налились упругостью. – Шумная река прячет собак, от воды несет псиной. Волки не пьют собачью воду.
– Настоящая охота! – подхватил светловолосый, свирепо раздувая ноздри, как будто ему не хватало воздуху. – Философ знает, что делать волку! Философ говорит: молодой волк страшен, – светловолосый осклабился, недобро глянул на Лугатика. – Особенно когда он страшен, – добавил многозначительно и наклонил голову, скрывая выражение лица.
Лугатик ровным счетом ничего не понял, не успел переварить, чернобровый неожиданно оглушил его, и Володька мешком свалился на асфальт. А двое, как ни в чем не бывало, прибавили шаг, оставив Лугатика лежать поперек тротуара. Опростоволосился бедолага, дал маху, не помогла изворотливость, не выручила удачливость, не вывезло ловкачество.
Раппопет в салоне автомобиля подскочил на сиденье, будто осой ужаленный, когда увидал, как стремительно все произошло с Лугатиком, оглянулся мимолетно на Ваньку:
– Ты посмотри, эти задоходые Лугатика вырубили. Ну, уж нет, даром им не пройдет! – дернул головой и распахнул дверцу. – Пошли, мозги им вправим! – выскочил из салона.
Ванька замешкался, передавая кастрюлю Карюхе, а когда вывалился наружу, то успел ухватить глазами, как Андрюха подбежал к парням, махнул пару раз кулаками и завалился на бок, уткнувшись носом в траву рядом с асфальтом. Малкин растерялся и приостановился. Парни удалялись. Приведя в чувство Лугатика и Раппопета, под язвительные смешки девушек вернулся с ними в машину.
– Вояки, узнали бы лучше, где тут кафе, кишка кишке заворот устраивает, а вы кулаками машете, – насмешливо съехидничала Катюха.
– С этими красавцами только на природе уху варить, да и то рыбу самим добывать надо, – подлила масла в огонь Карюха. – В городе с ними с голоду опухнешь, – резко сунула кастрюлю в руки Малкину.
Тот смутился, проглатывая издевательства девушек.
– Проще самим найти кафе, чем узнать у этих недоумков, – тихонько и виновато буркнул Раппопет. Чувствовал он себя отвратительно, такого унижения в глазах девушек, да и парней, ему никогда не приходилось переживать, все случилось настолько стремительно, что, придя в себя, никак не мог взять в толк, как такое могло приключиться с ним.
– Тогда ищем, – не откладывая в долгий ящик, прозвенела Карюха. – Вы что, нюх потеряли? Надеюсь, не разучились читать вывески и указатели. Двигаем в центр, Катюха, там что-нибудь обязательно наклюнется.
Окраина города осталась позади, дальше выросли многоэтажные, опрокинутые на коньковые крыши дома. Из «Жигулей» рассматривали улицы, по которым ехали. Вдоль улиц, как и на въезде в город, тянулись асфальтовые тротуары, местами асфальтовое покрытие перемежалось серой тротуарной плиткой. Редкие деревья между дорогой и тротуаром. Дома как нарисованные, здания выделялись раскраской и хорошей отделкой. Белым пластиком или свежей краской сияли окна и балконы, и пялились в глаза жирные стебли растущей почти на всех балконах и лоджиях кукурузы. Стриженые газоны, дороги с четкими разделительными полосами. Заполнены транспортом. Весь транспорт двигался задним ходом. Машина Катюхи ехала не так, как все, выбивалась из ряда, резала глаза, городские водители возмущенно сигналили, долбили пальцами по вискам, стучали кулаками по лбу, давая понять, что у нее не все в порядке с головой. Но Катюха возмущалась не меньше, отвечая им идентичными жестами. Тротуары были переполнены пешеходами, двигающимися задом. С удивленным видом горожане провожали «Жигули» Катюхи, будто ее авто было возмутителем привычного спокойствия, разворотившего осиное гнездо. Ни одной вывески по сторонам улиц прочитать не удавалось. Надписи не схватывались налету, казались странными и непонятными. Лишь по картинкам на рекламных щитах можно было догадаться, где рекламировали бытовую технику, где мебель, где автомашины, где нечто иное. Обратили внимание на небольшую площадь с высоким гранитным постаментом и гранитной скульптурой огромной свиньи и такого же огромного петуха. От постамента начиналась длинная зеленая аллея с красивыми скамейками вдоль. Переглянулись недоумевая. С чего бы свинья и петух удостоились чести? А на другой улице привлекла внимание площадь с еще более высоким мраморным пьедесталом и мраморным изваянием голого зада. Недоумение возросло, от души похохотали. Притормозили, выглянули из машины. Раппопет, веселясь, подмигнул прохожему, показывая на изваяние:
– Дядя, чей это зад,
