перейти со мной на «ты». Но я, например, ничего такого не решал. Меня, если честно, уже бесили эти ее папироски. Что она там курила — трынь-траву? Аяуаску? Хотя — аяуаску вроде пьют, а не курят. В любом случае — табачищще был ядреный, аж глаза слезились.
Массивный, огромный электрокар, похожий на тесла-кибертрак и бэтмобиль одновременно, она вела одной рукой, потому как переключать передачи тут не требовалось, все делала автоматика. Электрокаров на городских дорогах было великое множество, я в принципе за десять минут езды от больнички до кафе и вот сейчас — не встретил ни одной машины с выхлопной трубой. Они тут что — повально за экологию?
— А я ничего не думал, — пришлось все-таки отвечать, слишком уж пристально она на меня смотрела. А лучше бы — на дорогу пялилась! — Мне некогда думать было: меня контузило, я в коме валялся, сами же сказали. А потом через окно сигал, когда к этой вашей сущности в гости ходил.
— А чего ходил-то? — машина притормозила на светофоре.
— А вот подумалось мне, что я помираю, — признался я. — И очень не захотелось в четырех стенах жизнь заканчивать. Вот и сиганул из окна… Голова кружилась, нашел какую-то палку и пошел… Ну, и встретил.
— Кого?
Я был уверен — она записывает. Или бортовой компьютер машины все фиксирует, или эта гарнитура ее — в ухе, или планшет, например. Потому старался не врать, но и правду по поводу странной ситуации в башке Георгия Серафимовича Пепеляева ненароком не выдать. Конечно, странная лояльность со стороны Прутковой, которая явно обладала немалым весом, раз сумела без проволочек забрать меня из больнички, вызывала массу вопросов. Пока что такая ситуация была мне на руку, давала возможность освоиться. Но при этом — вынуждала отвечать на вот такие вот вопросы…
— Кого-кого… Ну, сложно сказать! Я же не совсем в порядке был, понимаете? Мало ли, что примерещится?
— Юлишь, Пепеляев. Не в порядке он был… Залез в Мнемозинскую Хтонь по самые помидоры, устроил свистопляску в эфире, прикончил Сущность — а потом — «не в порядке»! Колись, давай!
— Ну-у-у… — я почесал бороду и призадумался слегка, пытаясь осознать услышанное. А потом выдал как есть: — Там был дракон. Белый. Довольно крупный. Ну, как два коня размером примерно. Раненый. Он попросил его убить. Ну — я и убил.
— И всё? — она выплюнула папиросу, папироса не попала в полуприкрытое окно, ляпнулась ей на комбез да так и тлела. — Вот так просто — убил хтоническую Сущность?
— Слушайте, ну, что вы от меня хотите, Наталья Кузьминична? Он сказал: убьешь меня — будешь здоров и всё такое. А я был не здоров, и очень хотел поправиться. Да и вообще — он просто страшный, этот дракон. Как его не послушаться? А я не какой-нибудь великий спецназовец или этот, как его… Архимаг! Я…
— Нулевка ты, — кивнула Пруткова. — С историческим образованием. Из Поискового батальона. Понятно, почему Скуратов-Бельский тебя пригласил, чтобы об тебя самоубиться. Он всегда был сторонником баланса, этот ненормальный…
— А?
— Бэ! Sapienti sat, как говорили в Первой Империи Людей. Разумному — достаточно. Захочешь — потом сам прояснишь… Или я тебе проясню, если с ума сойду или напьюсь сильнее, чем обычно. Но со здоровьем у тебя точно проблем теперь до-о-олго не будет. Если тебя никто не убьет.
— Спасибо вам, Наталья Кузьминична, большое, за слова такие теплые! — изобразил шутовской поклон я. Настолько, насколько это было возможно в стесненных обстоятельствах электрокара. — И у вас сейчас папироса промежность пропалит.
— Твою-то ма-а-ать! — выругалась она, подхватила тлеющий окурок и таки выбросила его в окно. А потом опомнилась: — Какого фига? Ничего бы оно не пропалило… Я же в форме!
Форма у них огнеупорная, что ли?
Дальше мы ехали в молчании. Свернули в какую-то промзону, где я сполна насладился видами бетонных заборов, металлических ангаров, грохочущих цехов по производству непонятно чего, разбитых дорог и прочего всякого-разного. Около казенных металлических ворот с ржавыми двуглавыми орлами на створках Пруткова остановила электрокар и посигналила. Ворота открыли какие-то лихие дяди в шлемах-сферах и громоздких бронежилетах, вооруженные черными угловатыми автоматами.
Через секунду машина остановилась, двери уехали куда-то вверх, и Пруткова скомандовала:
— На выход! — и полезла наружу.
Ну, и я тоже — полез. Навстречу нам из приземистого двухэтажного здания уже спешил какой-то бородатый тип в стильном сером гражданском костюме и почему-то в военных ботинках. Он крепко, по-мужски, поздоровался за руку с Натальей Кузьминичной, а потом глянул на меня и проговорил с непередаваемой интонацией:
— Слишком много рыжих на квадратный метр, — а потом вздохнул и представился: — Рикович, Иван Иванович. Целовальник Сыскного приказа.
Он тоже был рыжий и молодой, как и я. И тоже — бородатый. Только его рыжина была светлее, а радужки вокруг зрачков- похоже, разноцветные. Один голубой, а другой — зеленоватый, но, может быть, это из-за освещения так казалось: солнце близилось к закату. Этот Рикович зачем-то потрогал свой висок двумя пальцами правой руки, его глаза удивленно раскрылись, а потом он протянул мне руку для приветствия:
— Действительно, совершеннейший ноль! Даже удивительно, как будто стенку попробовал отсканировать. Вы нам, пожалуй, и правда, подходите… Наталья Кузьминична вас в курс дела ввела?
Руку я пожал и ответил:
— Что-то по профилю поискового батальона, за хорошие деньги. Дело двадцати минут.
— Плюс-минус, — кивнул он. А потом вдруг несколько растерянно добавил: — Вы это… Ну, извините, что ли. Нам просто специалиста из Москвы ждать некогда, открыть нужно прямо сейчас, все сроки горят. Мы договор подряда честь по чести составим, земским налоговикам положенные пятнадцать процентов отчислим, в пенсионный фонд — тоже. Мы же не шарашкина контора какая-то… Пройдемте? Наталья Кузьминична, документы у вас? Сходите к Юрченке, оформите договор на три тысячи. Георгий Серафимович, а вам на счет или наличными лучше?
— Наличными, — не задумываясь, откликнулся я.
Мало ли как оно обернется.
— Уф, ладно… — почему-то напрягся он. — Пройдемте.
И я пошел за Риковичем. Пока шел и смотрел на его затылок, думал о том, что плыву по течению. Что вокруг меня какой-то сплошной экшн, и ни минуты передышки этот мир мне пока не дал! Зато — дал возможность вот так вот быстро и энергично идти куда-то за молодым
