Там вроде бы прикольно. Настоящий ад и мрак. И море рофла.
—Ага, чтоб вы грохнули там меня, ну уж нет.
—Грохнуть тебя? И зачем? Ты и так придёшь в другую реальность когда откинешься,— обиделась Стейси,— эта сотня лет для меня вообще ничего.
—Ну, я не знаю...— растерянно протянула я.
—Зато я потом притаранила бы тебя домой, вместе с твоими доками и бабками из ячейки на вокзале и тебе не пришлось бы три дня тащиться на поезде,— вкрадчиво промурлыкала Стейси.
—Слушай, я не пойму, зачем тебе это?— подозрительно спросила я.
— А просто так. Я может быть хочу, чтоб ты стала моей подругой. Ты мне нравишься, ты ж крутая, Анька,— рассмеялась Стейси,— и у тебя нет друзей. Так же как и у меня, впрочем. А я иногда приходила бы к тебе. Мы бы валялись на твоей кровати, болтали в воздухе ногами, пожирали вкусняшки, пили пиво и смотрели анимашки. Это ж клёво.
—Ну, я не знаю,— растерянно протянула я,— ладно, хорошо, давай попробуем. Влом тащиться на поезде.
В воздухе зашумело, я почувствовала как открываюсь от земли и лечу во тьму. Не прошло и пары секунд как я очутилась...Фиг знает где.
Горький воздух наполняли самые разнообразные звуки- грохот фейерверка, смех, какая-то музыка, лай собак. Только ничего праздничного не было видно, лишь какой-то гротескный пейзаж. Звуки праздника жили здесь сами по себе.
В мрачный залив с неподвижно застывшей свинцовой водой спускались несколько крутых зелёных холмов. По одному из них прямо в воду сходило шоссе, сплошь заставленное машинами с зажжёнными фарами. По бокам от них на косогорах берёзовые рощи. Автомобильная пробка продолжалась и под водой, через неё отчётливо виден свет множества фар. Черт, это ад?
На вершине другого холма угрюмо стоит мрачный замок, вокруг застыли гротескного вида каменные статуи. Я протянула к нему руку и неожиданно в воздухе появились две красные кнопки, какие бывают в видеоиграх. На одной из них написано "Увлекательное путешествие", на другой "Смертельная битва". Ну уж нет...Биться я тут ни с кем не хочу. Непонятно где находишься, да ещё и без оружия. Я выбрала "Увлекательное путешествие".
Раздался мелодичный звук и возникла кровавая надпись "Уровень 1. Свадьба".
Снова ощущение полёта и погружение во тьму.
Я медленно открыла глаза и попробовала пошевелить рукой, но смогла это сделать с большим трудом. Тело не слушалось, как будто плоть отлили из свинца. Недалеко слышался шум, крики и вроде бы смех.
Окончательно придя в себя я увидела, что нахожусь в бедно обставленной комнатёнке, заваленной дряхлыми книгами и журналами советского периода. Пыльные шторы почти не пропускали уличный свет, хотя, возможно его там и не было. Чёрно-белый древний телевизор на поцарапанной тумбочке показывал рябь, из которой иногда выступал страшный демонический лик, казалось, насмехавшийся надо мной. На полу ржавая старая жестянка из-под конфет. Я протянула руку и подняла её.
И тут заметила странную вещь, до дрожи перепугавшую. Оказалось, что я сижу в старом инвалидном кресле, а тело почти не слушается. Старая одежда, практически лохмотья, босые грязные ноги. Но самое главное, я мальчик. Лет двенадцати-тринадцати, судя по исхудалым рукам и тонким пальцам.
На улице раздался взрыв хохота. От неожиданности я выронила жестянку и оттуда выпали десяти и пятидесятикопеечные монеты. Да, сумма накоплений невелика, чего уж там...
Превозмогая сопротивление коляски и своего непослушного тела я подкатила к окну и распахнула шторы. В тёмном небе кружил огненный вихрь из звёзд и планет, стягивающийся воронкой в некую чёрную сингулярность. Светила в небе не видно, но всё залито тусклым кроваво-красным светом, и в этом свете, прямо перед деревенским домом, в котором я находилась, гуляла и пьянствовала свадьба. Непотребная и дурная.
Худая старуха непрерывно отплясывала, хлопая себя по тощим икрам, затянутым в рваный нейлон и без передыха визгливо пела- "ой люли люли стояла, ой люли люли стояла, ой люли люли стояла..." На челе её горел красным светом какой-то дьявольский знак, а длинный крючковатый нос болтался из стороны в сторону.
За длинным столом, стоящим в высокой пожухлой траве, сидели гости. Все одеты в дешёвую старую одежду, совсем не праздничную, а скорее, рабочую. Они ели и пили, но что именно, я не видела. Во главе стола сидела невеста- невысокая полная девушка лет двадцати. Она одета в несвежее свадебное платье с пятнами от пролитой еды и закусок. Откуда-то я знала, что это моя сестра. Но жениха нигде не видно.
Вдруг я услышала слабый сдавленный крик внутри дома. Медленно перебирая руками и толкая коляску я выехала в тёмный коридор из старой пыльной комнаты и прислушалась. Тихие звуки и возня доносились из соседней комнаты, за облупившейся дощатой дверью. Я распахнула дверь и увидела жениха. Это обрюзгший мутный мужик в старом рваном костюме. Он лежал на кровати. Вместе с другой моей сестрой, моей близняшкой. Но, что он с ней делает? Взрослый мужчина не может такое делать с маленькой девочкой...
Случайно повернув голову, я увидела в пыльном зеркале свой облик- на меня смотрело лицо идиота, больного какой-то психической болезнью. Голова склонена на бок, мутные рыбьи глаза смотрят в пустоту, из уголка рта свисает струйка слюны.
Я почему то знаю, что этот тип специально женился на старшей сестре, чтобы иметь возможность насиловать младшую. Мою любимую. Ту, с которой я долгие месяцы делила живот мамы и которая всегда любила меня, несмотря ни на что. А сейчас это милое лицо, всё в слезах и крови смотрело на меня из груды грязного белья.
—Пошёл вон, урод,— крикнул жених и бросил в меня ботинком.
И я ушла. Но только для того, чтобы взять на кухне огромный свинокол, которым забивают скотину, вернуться и искромсать тело жениха как свиную тушу. О, нет!!! Чёрт, мои слабые руки идиота...
Я не смогла удержать липкую от крови рукоятку и случайно проткнула шею любимой сестрички, потерявшей сознание от вида этой бойни. Ведь мои руки были так слабы...Кровь хлынула из её бездыханного тела, смешиваясь с кровью её мучителя.
В отчаянии я трясла её тело как тряпичную куклу, но она молчала. Невыносимая боль и скорбь одолели меня, и я не знала что делать и как мне выйти из этой локации. Такого драматизма я никогда не испытывала в своей жизни. Мне казалось, что это не игра. Что и в самом деле я попала в теле мальчишки. Тоска нарастала. И тогда в порыве непереносимой душевной боли я перерезала себе
