в России? — быстро говорит Екатерина Львовна.
— Да, под Москвой…
Когда тема о России наконец исчерпана, снова наступает молчание и снова Екатерина Львовна старается оживить разговор:
— Ну, Люка, расскажи, что у вас в лицее нового.
Люка дергает плечом. Этого только не хватало, чтобы и дома про лицей. Верно, им уже совсем не о чем говорить, раз о такой скуке спрашивают.
— Она у меня первая ученица, — хвастается Екатерина Львовна.
— Удивительно. — Владимир Иванович улыбается Люке. — Ведь русская во французском лицее. Трудно, должно быть.
Но Вера обрывает его:
— Еще бы она ленилась. За нее деньги платят. Должна понимать, не маленькая.
В двенадцать часов Владимир Иванович уходит. Теперь спать, а назавтра все сначала.
2
Четверг. С тихих деревьев Люксембургского сада падают рыжие листья.
Люка сидит на скамейке между хорошенькой Жанной и курносой Ивонной.
— Сыграем еще партию?
Ивонна вытирает лоб рукой:
— Посидим. Я устала.
— Ты толстуха, — говорит Жанна презрительно. — С тобой скучно играть.
Солнце освещает рыжие деревья, статуи, цветники, лестницы и дворец. Игрушечные кораблики плавают в круглом бассейне. Трава еще совсем зеленая, и воздух теплый.
Люка размахивает ракеткой:
— Да, да, Ивонна, с тобой скучно. В теннис ты не играешь, бегать не можешь, и ничего-то ты не знаешь.
— Ну, положим, я знаю гораздо больше тебя.
— Ты? Что ты знаешь?
Ивонна гордо выпрямляется:
— Много, хотя бы, например, что надо делать, чтобы иметь детей.
Жанна хохочет:
— Нашла чем удивить. Я знаю даже, что надо делать, чтобы не иметь детей. Хочешь, расскажу?..
Щеки Жанны краснеют. Ивонна наклоняется к ней, глаза блестят.
— Расскажи…
Люка зажимает уши:
— Не смей, не смей. Я не хочу. Замолчи, Жанна.
Она вскакивает со скамейки и убегает.
Жанна догоняет ее:
— Куда ты, принцесса-недотрога? Если не хочешь, чтобы я рассказывала, я тебе книжку принесу. Сама прочтешь. Очень интересно.
— Нет, и книги не надо.
— Видишь, я знаю больше тебя. Нечем тебе гордиться. И у тебя вид девчонки, а у меня… — Ивонна с удовольствием проводит рукой по своей груди.
Люка морщится:
— Это некрасиво и немодно.
— Глупости. Мужчины это любят.
— А ты почем знаешь? Вот у меня сестра Вера. Тонкая, плоская и пополнеть боится.
— А в нее много влюбляются?
— Ужасно. Двое уже застрелились, — фантазирует Люка.
— А тебя она любит?
— Обожает. Все, что я хочу, делает. Конфеты покупает.
— Счастливая ты, Люка, — вздыхает Жанна. — У меня брат все меня мучает, за волосы дерет.
Ивонна снова проводит рукой по груди:
— А все-таки мужчины это любят…
— Откуда ты знаешь?
— Мне Поль сказал.
— Поль?.. — переспрашивает Люка.
— Ну да. Поль, мой двоюродный брат. Он приходит к нам по воскресеньям. И в коридоре…
— Что в коридоре?…
Ивонна выжидательно молчит.
— Ну, ну, — Люка трясет ее за плечо. — Что такое в коридоре?
— В коридоре он… — Ивонна снова умолкает.
— Ну, — вскрикивает Жанна.
— Он большой, — говорит Ивонна мечтательно. — Ему уже восемнадцать лет. Он студент.
— И что же в коридоре?..
— В коридоре он обнимает меня… И целует.
— Неужели? — ужасается Жанна. — И ты позволяешь?
— Как не позволить? Он сильный.
— Куда он целует тебя? В губы?
— Да, в губы. В шею. И колени.
Люка краснеет:
— Колени…
— Да. Сначала я боялась, но теперь…
— А если войдут?
— Тогда будет скандал, — спокойно говорит Ивонна. — Но что же я могу? Он сильный.
Жанна смотрит на Ивонну сбоку:
— А ты не врешь?
Ивонна возмущается:
— Честное слово. Хочешь, в воскресенье приведу его сюда?
— Приведи, непременно приведи.
Ивонна чувствует себя героиней.
— Ну а ты, Жанна. Неужели тебя еще никто не целовал?
Жанна грустно качает хорошенькой головкой:
— Нет, никто. А тебя, Люка?
Люка пожимает плечами:
— Я бы многое могла рассказать. И поинтереснее, чем Ивонна, только не вам, вы слишком глупы.
— Сама ты умна, — огрызается Ивонна. — Просто тебе стыдно, что рассказать нечего.
Люка снова пожимает плечами:
— Может быть, и есть что, да не тебе.
Они идут по прямой, шуршащей рыжими листьями аллее. Вдали видны широкие ворота.
— Кто скорей до забора, — кричит Люка. — Раз, два, три. — И несется вперед.
Минуту Жанна бежит рядом, плечом к плечу, потом топот ее ног слабеет, она отстает.
— Первая, я первая, — кричит Люка, держась за решетку. — А вы черепахи.
По улице мимо сада проезжает такси. Сквозь стекло на Люку смотрят черные блестящие глаза. И рядом в глубине маленькая голубая шляпа, совсем как у Веры. Одна минута, и уже нет такси.
Арсений… Неужели Арсений и Вера?.. Или только показалось?.. Люка стоит около забора и смотрит вслед такси. Неужели это был он?..
Жанна дергает Люку за руку:
— Что же ты не отвечаешь? Хочешь играть в Линдберга?
3
Самовар шумит на белой скатерти. Рядом с вазочкой с вишневым вареньем мотки красного, синего и желтого шелка. Вера молча шьет, наклонив темную, гладко причесанную голову. Владимир Иванович влюбленно смотрит на нее:
— Сегодня был чудный день. Вы гуляли, Вера Алексеевна?
— Да, гуляла. — Вера внимательно считает стежки, не поднимая глаз.
Люка ставит чашку на блюдце.
— А я была в Люксембургском саду. Скажи, Вера, ты не проезжала мимо в такси? С Арсением Николаевичем?
— Я?.. — Вера резко поворачивается к сестре. Ножницы со звоном летят на пол. — Я? С Арсением Николаевичем?.. Ты с ума сошла.
— Чего ты сердишься? Мне показалось издали. Шляпа голубая, совсем как у тебя.
Вера густо краснеет:
— Мало ли в Париже голубых шляп. Я сегодня вообще не выходила.
— Но как же ты только что говорила, что гуляла?
Вера еще больше краснеет.
— Я не гуляла, я ходила за работой в мастерскую. Арсения Николаевича я с лета не видела. И какое тебе дело?..
— Я ничего… Мне только показалось. Голубая шляпа совсем как твоя. И…
— Отстань. Как ты смеешь приставать, змееныш?..
Вера встает, шумно отодвигает стул и уходит, хлопнув дверью. Щелкает ключ.
— Ну вот, — огорченно говорит Владимир Иванович. — Как нехорошо вышло.
Екатерина Львовна старается казаться спокойной:
— Вера так нервна. Вы ее извините, пожалуйста. Я иногда просто не понимаю, что с ней.
— Нервы, должно быть, малокровие. И Вера Алексеевна слишком много работает.
Люка трясет годовой:
— Она? Она целыми днями пропадает. Вторую неделю все ту же блузку вышивает.
— Люка, ты опять суешься? Не довольно с тебя, что Веру расстроила?
— Она сама расстроилась. Я ничего не говорила, мама. Мне только показалось…
— Знаешь пословицу: когда кажется, тогда крестятся? Слишком ты болтлива.
Люка надувает губы:
— Хорошо. Теперь молчать буду.
Владимир Иванович прощается.
— Куда же вы так рано, — удерживает его Екатерина Львовна. — Верочка сейчас выйдет. Верочка, Владимир Иванович хочет уходить.
Но ответа нет. Владимир Иванович нерешительно смотрит
